Способный ученик

     За  обедом  он  говорил  о   немецких   писателях,   о   послевоенном восстановлении Германии, о своей  работе  на  заводе  "Эссен  Мотор".  Дик Боуден задал ему несколько толковых вопросов и как будто  остался  доволен услышанным. Моника Боуден  выразила  удивление  тем,  что  он  так  поздно решился переехать в Америку, и  Дюссандер,  близоруко  щурясь,  поведал  о смерти своей жены. Моника была само сочувствие.

     И вот, они попивали отвратительный коньяк,  когда  Дик  Боуден  вдруг сказал:

     - Может быть, я вторгаюсь в личное, тогда, мистер Денкер, пожалуйста, не отвечайте... но что, хотелось бы знать, вы делали во время войны?

     Мальчик напрягся - впрочем, едва заметно.

     Дюссандер улыбнулся и начал  нашаривать  на  столе  сигареты.  Он  их отлично видел, но важно было сыграть без единой ошибки. Моника подала  ему пачку.

     - Спасибо, дорогая. Вы замечательная хозяйка. Моя покойная жена и  та могла бы вам позавидовать.

     Польщенная Моника рассыпалась в благодарностях. Тодд  глядел  на  нее волчонком.

     - Нет, не вторгаетесь,  -  обратился  Дюссандер  к  Боудену-старшему, закуривая. - С сорок третьего я, по возрасту, находился в резерве. В конце войны стали появляться надписи на стенах... кто-то высказывался по  поводу Третьего рейха  и  его  сумасшедших  создателей.  В  частности,  одного  - главного - сумасшедшего. - Спичка догорела.  Лицо  Дюссандера  было  почти торжественным. - Многие испытали облегчение, видя, как  все  оборачивается против Гитлера. Огромное облегчение. - Тут  он  обезоруживающе  улыбнулся. Следующую фразу он адресовал непосредственно Дику Боудену  -  как  мужчина мужчине. - Хотя никто, сами понимаете, не афишировал своих чувств.

     - Ну ещё бы, - со знанием дела сказал Боуден-старший.

     - Да, не афишировал, - печально повторил Дюссандер. -  Помню,  как-то мы своей компанией, четверо или пятеро близких друзей,  сидели  в  кабачке после работы. Тогда уже случались перебои со шнапсом и даже  пивом,  но  в тот вечер было и то и другое. Наша дружба прошла испытание временем. И все же когда Ганс Хасслер заметил вскользь,  что  фюрера,  вероятно,  ввели  в заблуждение, посоветовав ему открыть русский  фронт,  я  сказал:  "Побойся Бога, что ты говоришь!" Бедный Ганс побледнел и быстро сменил тему.  Через три дня он исчез. Больше я его не видел, и остальные, по-моему, тоже.

     - Какой ужас! - прошептала Моника. - Еще коньячку, мистер Денкер?

     - Нет, нет, спасибо, - улыбнулся  тот.  -  Хорошего  понемножку,  как говаривала моя теща.

     Тодд нахмурился.

     - Вы думаете, его отправили в лагерь? - подал голос Боуден-старший.  - Вашего... Хесслера?

     - Хасслера, - деликатно поправил Дюссандер.  И  помрачнел.  -  Многих постигла эта участь. Лагеря... позорная страница Германии, за которую  наш народ будет казниться тысячу лет. Вот оно, духовное наследие,  оставленное Гитлером.

     - Ну, это уже вы чересчур, - заметил Дик Боуден, закуривая  трубку  и выпуская ароматное облачко. - Насколько мне известно,  большинство  немцев даже не подозревало о том, что  происходит.  В  Аушвице,  считали  местные жители, работает колбасный завод.

     - Фу, какая мерзость. - Взгляд Моники, обращенный  к  мужу,  призывал его закрыть тему. - Вы любите запах табака? - улыбнулась она  гостю.  -  Я обожаю этот запах!

     - Я  тоже...  -  поспешил  согласиться  тот,  подавляя  непреодолимое желание чихнуть.

     Тут Боуден-старший перегнулся через стол и  хлопнул  сына  по  плечу. Тодд подскочил.

     - Ты у нас сегодня тихий какой-то. Не заболел, а?

     Тодд странно улыбнулся, одновременно и отцу и гостю.

     - Да нет, пап. Просто я слышал про все это.

     - Слышал?! - изумилась Моника. - Тодд, что ты...

     - Мальчик сказал правду, - вступился за  него  Дюссандер.  -  В  этом возрасте они могут себе позволить говорить правду. Нам, взрослым, это  уже бывает не под силу, не правда ли, мистер Боуден?

     Дик засмеялся, кивая в знак согласия.

     - А что если я предложу Тодду прогуляться со мной до дома? -  спросил Дюссандер. - Хотя ему, конечно, пора садиться за уроки.

     - Тодд очень  способный  ученик,  -  словно  по  инерции  похвалилась Моника, озадаченно глядя на сына. - Одни пятерки и четверки.  В  последней четверти он, правда, схватил тройку по французскому, но к  марту,  сказал, все будет тип-топ. Да, Тодд с мыса Код?