— Водку, — ответил тот, кое-как восстановив равновесие. — Вам столик на двоих? Или вы одна будете?
— Не знаю, не знаю, — ответила блондинка. — Там поглядим. Как пойдет.
Официант моргнул и ретировался. Он любил пугливых интеллигентных дамочек, которые могли покраснеть, если он наклонялся слишком низко и проявлял излишнюю внимательность. Дамочки тогда начинали быстро подметать с тарелок пищу и глотали ее, как маленькие жадные собачки, большими кусками. А потом исчезали, подобно привидениям — бесшумно и незаметно, — оставив ему тридцать рублей на чай. Почему-то именно тридцать, словно это число было для них знаковым.
Блондинка отличалась от них, как принцесса крови от гувернанток. Не сходя с места, она нагло обозрела зал и тут же положила на кого-то глаз. Официант оглянулся, не в силах справиться с любопытством. Ясно, кто привлек ее внимание — двое мужчин, сидящие друг против друга. Оба вызывающе красивы и одеты с большим вкусом. Один — брюнет с темными усиками, второй — блондин с чисто выбритым лицом, большими выпуклыми глазами, прозрачными, как аквариумы.
Рассмотреть блондина у Лаймы не было возможности. К ее огромной радости, он сидел спиной к залу, а Корнеев, наоборот, — лицом. Если она сейчас помашет ему рукой, он, конечно, заметит ее жест и повернет голову.
Она поднялась на цыпочки, вытянула вверх руку и помахала так отчаянно, словно Корнеев оставался на причале, а она уплывала в бурное море на белобоком лайнере. Однако не случилось ровным счетом ничего. Корнеев, как ни в чем не бывало, продолжал беседовать со своим новым знакомым.
Тогда Лайма подняла обе руки вверх и покачала ими туда-сюда, изобразив рябину, гнущуюся от ветра. Немногочисленные посетители наблюдали за ней с любопытством.
Лайма знала, что Корнеев обладает феноменальной способностью сосредотачиваться на деле, но обычно он впадал в транс, только когда включал компьютер. То, что он умеет отключаться от всего окружающего во время светской беседы, стало для Лаймы неприятным сюрпризом. Однако адреналин все еще бурлил в ее крови, заставляя добиваться своего.
Она поправила сумку на плече, сосредоточилась и подпрыгнула высоко вверх. Каблуки загрохотали на плиточном полу, и Лайма присела от неожиданности. Еще несколько человек в зале обернулись, но блондин, к счастью, не обратил на шум никакого внимания. Корнеев тоже.
Тогда Лайма одним движением сбросила обувь и, держа по одной туфле в каждой руке, подпрыгнула еще раз, вытянув носочки, как гимнастка, выполняющая обязательные упражнения. Туфли взлетели вверх и глухо хлопнули над головой.
— Заказ делать будете? — равнодушно спросил метрдотель, проходя мимо. — Или вы просто попрыгать зашли?
У него был такой вид, словно в ресторан к нему приходили одни придурки, и он уже их столько перевидал, что перестал удивляться.
— Буду делать заказ, — свистящим шепотом ответила Лайма.
— Тогда я вам официанта подошлю, — пообещал метрдотель.
Лайма подумала, что, если она отправит официанта к Корнееву и Женя начнет искать ее глазами, блондин обязательно обернется. Интересно, почему он не должен ее видеть? Тут как раз подошел официант, держа в опущенной руке пустой поднос. У него был не менее индифферентный вид, чем у метрдотеля.
— Дайте мне это, — попросила Лайма. — На минуточку.
— Нате, — ответил тот и протянул ей свое орудие труда.
Поднос был круглый, увесистый и, когда она взяла его в руки, издал низкое «блямс». Она подняла его над головой, как спортивный судья табличку с оценками, и немного постояла в таком положении. Корнеев не проявил к блестящей ресторанной утвари никакого интереса.
«Черт», — про себя ругнулась Лайма и совершила несколько резких махов, как одалиска, обмахивающая опахалом своего господина.
Мощная струя воздуха взъерошила салфетки на соседних столиках. Идиот Корнеев даже не моргнул. Официант, наблюдавший за ней с постным выражением на лице, поинтересовался:
— Может, вы сядете?
— Может, и сяду, — сварливо ответила Лайма, возвращая поднос. — Дайте полотенце.
Он без слов отдал полотенце и пошел дальше.
Лайма выдвинула деревянный стул с изогнутой спинкой из-за соседнего столика и, крякнув, взгромоздилась на него, словно на постамент. Полотенце же использовала как белый флаг, выбросив его вверх. И принялась полоскать в воздухе. Корнеев просто не мог не заметить ее немых призывов.
Но он не заметил!