Смерть по вызову

– Еще что-нибудь? – вежливо спросил Васильченко. – Если что, я снова поднимусь.

– Все в порядке, – Егоров закрыл сумку.

– Мне очень жаль, что так получилось, – вдруг заговорил хранивший умное молчание Максименков. – Чертовски жаль. Тем более что незавершенной остается кое-какая работа. Ладно, это доделают уже без вас. Люди готовы. Конечно, вы бы справились наилучшим образом, я уверен. Но, между нами, шеф напуган все происшедшим. Ведь вы набирали на работу этих людей, Воронина, Смирнова и других. А в критической ситуации они немного растерялись…

– В критической ситуации они перестреляли всех, кто напал на Романова и сами погибли, – сказал Егоров. – А Романов, тоже между нами говоря, жив. Так ли уж плохи были мои люди, это ещё вопрос.

– Я только сказал, что Романов напуган, – Максименков виновато опустил глаза. – Вот он и решил сменить охрану.

– Да ему это бы в голову не пришло без постороннего совета, – Егоров достал носовой платок и с настроением высморкался. – Ясно, твоя работа. Успел нашептать. А теперь послушай сюда ты, промежность вонючая, – Егоров поднялся с подоконника и шагнул к юристу. Максименков сделал пару шагов назад.

– Вот что я тебе скажу, – Егоров остановился. – Если ты когда-нибудь встретишь случайно меня на улице или ещё где, то беги без оглядки. А то один малый, такая же отрыжка как ты, после встречи со мной и шнурки не может завязать. Без посторонней помощи.

– Но я…

Максименков вытянул вперед руку, тронул за плечо Васильченко, ожидая защиты и поддержки. Но Васильченко словно не заметил прикосновения и жалобного возгласа юриста, а продолжал с отсутствующим видом смотреть в окно. Все происходящее в комнате лично его не касалось. Егоров снова сделал шаг вперед, а побледневший адвокат на ватных ногах отступал на шаг.

– Ты слышишь меня? – спросил Егоров.

– Слышу, – пискнул Максименков.

– Так вот, тат парень после встречи со мной выглядит совсем неважно, как последний урод, – сказал Егоров. – А ведь он был сильным, независимым и весьма обеспеченным человеком. А теперь просто нищий урод. Его жена стала чье-то домработницей. И жить этому парню остается уже недолго. Да и что это за жизнь? Одно мученье. Уколы и таблетки.

Максименков, поддавшись животному страху, потеряв способность трезво соображать, застыл у двери, не зная, что делать: то ли бежать опрометью по коридору, то ли, повалившись на колени, неизвестно за что просить прощения, то ли во весь голос закричать «караул».

– Понимаете, понимаете, – забормотал он, не зная с чего начать и чем закончить фразу.

– Иди, – сказал Егоров.

Максименков развернулся и выскочил в коридор.

– И мне пора.

Егоров вынул из нагрудного кармана свое удостоверение и передал его Васильченко. Тот поднялся со стула и протянул Егорову плотно набитый конверт.

– Ваше жалование за два месяца вперед. И ещё некоторая сумма. То ли премиальные, то ли подъемные.

– И на том спасибо, – Егоров убрал деньги в карман, взял сумку и быстрым шагом вышел на улицу.

Растопив высокие облака, показалось солнце. Кажется, наступала настоящая весна.

* * *

Через два часа Егоров, наскоро перекусив по дороге, остановил машину на заднем дворе гостиницы небольшого подмосковного городка. Он вошел в здание с черного хода, поднялся по лестнице на нужный этаж и, постучав в дверь номера Лены Романовой, повернул ручку и оказался в тесной прихожей посередине которой стояла пузатая дорожная сумка с длинным наплечным ремнем.

– Кто там?

Небольшое замкнутое пространство гостиничного номера создавало странные акустические эффекты. Голос Лены, казалось, сочился сквозь вентиляционную решетку или исходил прямо с потолка. Егоров инстинктивно задрал голову кверху, осмотрел люстру, похожую на графин, но, наконец, сообразил, что Лена может находиться или в жилой комнате или в ванной.

– Можно войти?

Кашлянув в кулак, Егоров сделал несколько шагов вперед и тут увидел Лену. Разложив на кровати мягкий чемодан, она перекладывала в него вещи из шкафа.

– А вы разве ещё не вошли? – она повернула голову на голос Егорова. – А, это вы…

– Что, ждали не меня, кого-то другого? – он снял кепку и уперся плечом в дверной косяк.

– Я никого не жду, – Лена бросила в чемодан какую-то маечку. – Я уезжаю отсюда. Мне здесь надоело. Душно в этом клоповнике. Весна на дворе, а я в этих казематах сижу, словно срок получила.