Том 4. Начало конца комедии, Стр. 151

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Черт возьми! Наконец пар дали!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Боже мой! Милый, что это такое ужасное?! Иерихонский глас какой-то!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Не делай из мухи слона, дорогая. Просто резонанс в трубах отопления. Вставать пора. Мне статью об альбедо сдавать, а ты тут…

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Погоди, погоди… Что же мне снилось?.. Да-да, как раз что-то иерихонское! Сперва масса сырой рыбы… Люди ее жадно хватают и несут куда-то в руках, в корзинах… Потом вижу кабана… или черного зубра? Не знаю… Нет, точно: кабан! Такой, как у тебя в холле висит, страшный, но свободно бродит по улицам города… Какой-то человек его убивает: одним ударом разрубает всего кабана… Я спрашиваю: почем будут мясо продавать?.. Потом начинается шествие, торжественное. И ты — впереди всех, мой милый, мой любимый, мой ласковый! (Обцеловывает Данилу Васильевича.) Весь этот год я каждую секундочку была с тобой, каждую!.. Но что бы этот иерихонский сон значил?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. То, что дневной блуд — это не ночной блуд. Вставай, дорогая!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА (очень покорно-послушно). Встаю, встаю… (Встает, проходит к окну, отдергивает штору. Открывается вид на бурную Неву, становятся слышны проносящиеся по мокрой набережной автомобили. Галина Викторовна разглядывает себя в оконном отражении.) Знаешь, милый, я уже в семь лет себя женщиной чувствовала, по пять чулок маминых сразу надевала… Ах, все проходит, как с белых яблонь дым. Но правда, у меня фигура после родов ни чуточки не изменилась? Почему ты молчишь? (Начинает одеваться.) Боже, как я устала от двойной жизни!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Зачем же ты ее опять начала?

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Я?!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Но не я же пришел к тебе домой и сел к тебе на колени, черт возьми!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Но это ты сказал, что не можешь без меня!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Я имел в виду программиста ЭВМ и узкого специалиста по обсчету параметров атмосферы планеты Венера, моя дорогая. А ты… ты сделала из мухи слона…

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Ну вот ты его и имеешь опять, мой милый! Чего ты так испугался? Никто ничего не знает и не узнает… Смешно, но весь этот год, пока я рожала Гульку и мы не виделись, я ревновала тебя даже к Венере! А где наша чудная Лизочка? Почему ты снял Мону? Она так здесь красиво висела: над тахтой! Надеюсь, ты ее не совсем выкинул?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ (переворачивает подушки и валики). Ты мои носки не видела? Мона Лиза в кабинете за шкафом. Василий, когда ее увидел, так психанул, что в Бехтеревке оказался. Где же носки, черт возьми?!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. В ботинках. (Выходит из спальни.)

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ (находит и надевает носки). Вот влип! У попа была собака, он ее убил… А куда мне без программиста, если американцы уже на холке сидят? Кто мне альбедо считать будет? Кто? Любишь кататься, люби и саночки возить — так мама говорила в подобных случаях. Вот тебе, пожалуйста: без пяти минут академик, а зависишь от какой-то… Ладно, хватит паниковать! На Эльбрусе не паниковал, а тут…

Возвращается Галина Викторовна. Она несет странный двойной портрет Моны Лизы: Джоконда в натуральном виде и в профиль. Профильное изображение сделано ЭВМ.

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА (вешает Мону Лизу над тахтой). Значит, Василий Васильевич так психанул, что в Бехтеревке оказался? А хочешь, я тебе правду скажу? Он, конечно, необыкновенный человек и замечательный художник, но он очень плохо на тебя действовал. Нельзя вам с ним в шахматы играть! Сядут и играют, как пьяницы какие-то…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты готова? И ты можешь понять, что я из-за тебя родного брата потерял? Я спрашиваю: ты готова?

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Куда?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Иди, богом прошу, домой, к Гульке своему, да и к мужу. Я же говорю, у меня в печенках статья сидит, а мы тут… лясы точим!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Иду, иду! (Звонок в квартиру.) А вдруг это Башкиров?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Нет, это не твой благоверный, это посыльный за статьей. Где халат, черт возьми?!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Знаешь, он влюблен в тебя прямо по-мальчишески…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Пожалуйста, не говори девочкиным голосом.

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Не упрекай меня в девочкиных интонациях. Да, мы, женщины, иногда впадаем в детство, но это же вид кокетства! Что это за женщина, которая не кокетничает? И почему ты, милый, пижаму не носишь? Такую прелесть тебе в Гренландии Башкиров купил — чистой воды Кристиан Диор…