Суд Линча

«Я и не пойду его смотреть, – Становой оглашал своим негромким, но каким-то пронзительным голосом половину ресторанного зала. – Фильм рассказывает о поколении шестидесятников. А что этот мальчик, этот режиссер в подгузниках, может знать об этом поколении, о шестидесятниках? Ну что, скажите мне, что? Пусть сначала со своими мандавошками разберется, а потом лезет в чужую жизнь, в чужое время. Тогда, в шестидесятые, он и сопли без маминой помощи вытирать не умел». Слушали его невнимательно, и Становому приходилось орать громче. То ли от этого пронзительного голоса Станового, то ли от водки у Виноградова начала побаливать голова. Он сделал несколько вялых безуспешных попыток вырваться, но всякий раз его ловили и усаживали за стол.

В душе крепла уверенность, что вечер закончится плохо, может, милицией, может, чем похуже. Несколько раз к их столику подходил пожилой степенный администратор и просил собравшихся вести себя тише. Но Становой не собирался успокаиваться, наоборот, он становился агрессивным. «Ну что, может, подеремся? – орал он через весь зал администратору. – Подеремся? Только без ножей». Вокруг смеялись, кто-то в ожидании потасовки потирал руки, кто-то спешил уйти. «Нет, определенно, кому-то я сегодня кишки выпущу, – обещал Становой всему залу». Виноградову стало не по себе, он решил уходить, но с места не трогался. «Я уйду, – орал Становой. – Уйду, не беспокойтесь, только сначала ему в морду плюну», – Становой грозил кому-то в другом конце зала то пальцем, то кулаком, администратору, что ли, сейчас уж трудно вспомнить.

Назревавший скандал разрешился скоро и как-то неэффективно. В зал вошли молодые люди в темных костюмах и Станового вывели под руки. «Что вы знаете о поколении шестидесятых?» – спрашивал Становой молодых людей, увлекавших его к дверям. Но ему не отвечали. Как-то сама собой распалась, рассосалась и компания за столом. Получив в гардеробе свой плащ, Виноградов вышел на улицу под моросящий дождичек и там, на тротуаре, снова очутился в руках слегка поостывшего, но все ещё возбужденного Станового. Виноградова затолкали в такси. Машина оказалась полной народа, Виноградов сидел на чьих-то острых коленках, то ли женских, то ли мужских, ощущая задом все дорожные колдобины. По пути Становой беспрерывно курил и матерился.

«Хорошо, что мы уехали из этого поганого Дома литераторов, – сказал он, расплачиваясь с водителем. – Там пахнет нафталином и несбывшимися надеждами. Ты знаешь, какой запах у несбывшихся надежд? – спросил он у Виноградова. – Хорошо, потом скажу, не при женщинах».

Виноградов воспринимал происходящее с покорностью обреченного. В коммерческом ресторане «Иван да Марья» компания едва расселась за двумя сдвинутыми столиками рядом с эстрадой. Вокруг появились новые незнакомые люди. Из этих посторонних людей Виноградову запомнился какой-то Жора из Майкопа. Он орал ещё громче и пронзительнее Станового, заказывал музыку и пускался в пляс между столиками. «Еще немного этого веселья – и я умру», – сказал себе Виноградов. Его волю окончательно парализовал Жора, танцевавший на эстраде, на столиках и даже попытавшийся повиснуть на люстре в центре зала, что ему, в конце концов, и удалось. Жора угомонился, лишь когда ему, как бы между прочим, сообщили, что в ресторан вот-вот нагрянет милиция с проверкой документов. И покинул ресторан задним служебным ходом. А Виноградов очнулся среди ночи в своей кровати. Он не мог вспомнить, как попал домой и был очень удивлен, что вообще остался жив после такой переделки.

* * *

Выпив почти целую бутылку минеральной воды, Виноградов посмотрел на Леднева с благодарностью.

– Может, коньяка выпьешь? – спросил Леднев. – Какой-то ты весь зеленый.

– Что ты, – Виноградов вздрогнул.

Леднев усмехнулся и постучал ладонью по папке со сценарием.

– Не за ту работу мы взялись, – сказал он. – Надо снимать сказки на современной русской основе. Стилизацию Золушки, например. Это пойдет на ура. Преуспевающий брокер влюбляется в молодую потаскушку, очень бедную. Она вульгарна, но обаятельна. Он, по-своему тоже обаятельный, делает из потаскушки светскую львицу. А потом женится на ней. Или не женится. Это не важно. А зрители пусть рыдают и смеются.

– Только все это уже было, – Виноградов вылил в стакан остатки воды из бутылки. – И на русской основе и не на русской. Значит, эффект такого фильма оказался бы низким, слез в зале мы бы не увидели. А критики пропечатают, что Леднев и Виноградов исхалтурились настолько, что паразитируют на старых, как мир, темах.