Суд Линча

– Ты согласился участвовать в этой операции?

– Я не ответил ни «да» ни «нет», честно. В пиковом случае у меня могут быть крупные неприятности, вплоть до срока с конфискацией. Я к этому не готов. Мне надо переоформить имущество. Я весь на виду. В общем, я сказал, что мне надо подумать. Он ответил: времени у тебя мало. Мол, если откажешься, найдется много людей, которые согласны выполнить мелкую работу и за три процента и ещё в зад поцелуют.

– Так что ты все-таки ответил?

– Сказал примерно так: скорее «да», чем «нет», но мне надо все обдумать, – Крючковский кашлянул. – Это ведь действительно большие и легкие деньги. Я подумал, милиции будет нелегко доказать мое участие в этой афере. Я ошибся.

– Это верно, ты ошибся, – кивнул Мельников. – Как договорились поддерживать связь? Он будет тебе звонить?

– Тут лучше без звонков, – Крючковский потер лоб. – Мы должны встретиться, обговорить все детали, обкашлять все дело. В общем, мы договорились о встрече. Ярцев сказал, если он не явится, будем считать, что разговора между нами не было, предложение отменяется.

Мельников почувствовал странный зуд в ладонях. Он волновался. Он ожидал чего угодно, но только не такой удачи, не такой крупной удачи. Мельников закурил новую сигарету, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.

– Ярцев сказал, что будет ждать меня ровно пять минут, потом уйдет. Можно сигарету? Я не курю, но иногда позволяю себе, – Крючковский вынул из пачки Мельникова сигарету, прикурил и закашлялся. – Вот черт, с непривычки.

– Говорите, Всеволод Алексеевич, не тяните из меня душу, – вкрадчивым голосом попросил Мельников. – Когда и в каком месте Ярцев назначил встречу?

– Сегодня у нас что, среда? – Крючковский поморщился от табачного дыма, бросил сигарету в банку с остатками чая. – Так вот, мы встречаемся во вторник на следующей неделе. Ровно в шесть вечера. Странное местечко он выбрал. Камышинская улица в сквере возле входа в туберкулезный диспансер, возле бюста Сеченову. Это учреждение сейчас закрыто то ли на капитальный ремонт, то ли навсегда. Не знаю.

– Почему именно там?

– Нет поблизости лишних людей. Если кто и будет меня пасти, Ярцев сразу просечет. Старый район, там много проходных дворов, в одном из них он наверняка оставит машину.

– Ярцев нервничает, чего-то опасается?

– Он уверен в себе, держится очень независимо. А уединенное место для нашей встречи, что ж, это простая предосторожность. Не лишняя в его положении. Вы хотите его встретить там? Уже понимаю вашу возможную просьбу. Если Ярцев все-таки позвонит, я скажу, что приеду в назначенное время к бюсту Сеченова.

– Вы оказываете огромную помощь следствию, – Мельников прижал руку к сердцу. – Милиция будет вам очень признательна. Это поступок гражданина. Примите мои извинения, я был не корректен.

– Простите, но мне не нужны никакие извинения и благодарность, тем более от милиции, – Крючковский склонил голову набок. – Если это выполнимо, прошу только об одном: оставьте меня в покое. Раз и навсегда. Пожалуйста.

– Это я могу пообещать твердо, – Мельников поднялся и, надев пиджак, вырвал из записной книжки листок. – Вот несколько телефонов. По какому-то из них меня всегда можно найти. Звоните, если будут изменения в программе. А можете просто так позвонить, поболтаем.

* * *

Уже стемнело, когда Мельников проводил банкиршу Горшкову до дверей её квартиры. Зоя Леонидовна, с трудом выдержавшая ещё один сеанс у художника, была не в духе, всю дорогу молчала. Почти готовый портрет «Дама в черном с алой розой» банкирше не понравился. «Вы состарили меня на десять лет, спасибо, – сказала она художнику. – Если вы все не исправите до завтра, картину я не беру». И только переступив порог квартиры, она, всю дорогу злившаяся на бездарного тупого маляра, обратилась к Мельникову.

– Егор, может, зайдете на чашку кофе или чая? – спросила она. Впереди маячил пустой длинный вечер, более интересной компании не предвиделось. – Зайдите, а то вы целый день за баранкой, – она вошла в прихожую и включила свет, Мельников остался стоять по другую сторону порога.

– Спасибо, с вашего разрешения пойду, – он покачал головой. – У меня сегодня вечером важная встреча.

– Надеюсь, встреча с дамой? – Горшкова была слишком воспитана, чтобы дважды не просить о чем-то своего телохранителя. – Тогда всего хорошего. Жду вас завтра в десять утра.

Спустившись вниз, он отогнал «Мерседес» Горшковой в гараж, а сам пересел в свои «Жигули». К дому Леднева он подъехал с опозданием в полчаса, уже запер дверцу, но тут вспомнил о лежавшей на заднем сиденье картине. Пришлось снова открывать машину. Оберточная бумага порвалась, блеснула золоченая рама.