Черные сны

Почти сразу же зашуршали осыпающиеся обломки льда и струйки рыхлого снега, а следом свалился мой рюкзак.

– Шур, ты совсем с головой не дружишь? – тихонько поинтересовался я, едва успев его перехватить. – Там литр спирта медицинского в стекле!

– Ну извини, не подумал, – без особого раскаяния в голосе пробурчал Шурик и спустился по закрепленной наверху веревке. – На, держи агрегат свой.

– Вылезать будем, не сорвется веревка? – поинтересовался я, забирая у приятеля ружье. – Как закрепил, кстати?

– Лыжи как распорки поставил, на них и намотал. Не ссы – выдержит, – поморгал, пытаясь привыкнуть к темноте подземелья, Ермолов. – Куда нам?

– Сам не помнишь, что ли? – Расчехляя ружье, я прислушался к тишине подземелья, которую нарушали лишь мерно падавшие с потолка где-то неподалеку капли воды.

Кап. Кап. Кап.

– Я что, Сусанин, что ли, все ходы помнить? – возмутился Шурик и едва не поскользнулся, ступив на покрытый коркой наледи камень. – Елки!

– Тут ходов-то, – усмехнулся я и попытался припомнить расположение коридоров, связывающих между собой основные катакомбы Лысой горы. – Пошли.

– Погоди. – Шурик достал из кармана чарофон и долго жал подсвеченные янтарным сиянием кнопки. – Вот теперь пошли, я режим сканирования запустил. Если что – ни одна тварь незамеченной не подберется.

Как бы то ни было, побродить под горой нам пришлось изрядно. Нет, память меня не подвела, просто не сразу удалось понять, где мы очутились, спустившись через указанный Шуриком лаз. Сообразить, что до ведущего к сгоревшему срубу тоннеля рукой подать, удалось лишь после того, как Шурик высветил электрическим фонариком несколько почти скрытых под изморозью меток на стене.

– Нам туда, – указал он в один из темных проходов и вздрогнул, когда неподалеку раздался тихий шорох. Нет, даже не шорох, а легонький скрежет по камням сотни коготков. Быстро переложив фонарик в левую руку, Ермолов осветил тоннель, где уже почти затихло неприятное шебуршание, и в тусклом луче света мелькнуло размазанное белое пятно. – Уполз…

– Кто уполз? – опустил я вскинутое ружье.

– А хрен его знает. – Шурик вытер выступивший на верхней губе пот и подтолкнул меня к нужному ходу. – Пошли быстрее, пока оно не вернулось.

Немного побродив по подземельям, мы уже почти добрались до подвала сруба, когда фонарик высветил очертания двери, вмурованной в каменную кладку стены.

– Отойди! – отдернул я Ермолова, который снял перчатку и провел ладонью по шершавому камню. – Мало ли что…

– Обычный камень, – отошел ко мне озадаченный Шурик. – И что бы это значило? Да и не было здесь никакой двери, сколько раз проходили…

– Может, это у тебя чарофон глючит? – предположил я, настороженно посматривая то в одну, то в другую сторону приведшего нас сюда тоннеля.

– Чему тут глючить-то? – посмотрел на цветной дисплей Ермолов. – Сканирование с режимом импульсной реверсии – статус активно…

– И что такое импульсная реверсия? – на всякий случай отступил я в сторону.

– А леший его знает, пошли лучше отсюда. – Шурик начал медленно пятиться от потускневшего силуэта странной двери. – Вернемся, у парней спрошу.

– Спроси, – кивнул я, – а то облучаешь нас непонятно чем…

– Тебя облучишь…

Дальнейшая дорога заняла минут двадцать, и то из-за почти перегородивших подземный коридор обломков потолка и одной из стен. Вот и пришлось перелезать через высокий, не успевший еще толком «слежаться» завал. Прислушавшись к доносившимся через толщу камня глухим ударам – не иначе там до сих пор бой идет? – я попросил Шурика покараулить, а сам отправился осматривать подвал, почти полностью засыпанный камнями и обрушившимся при взрыве перекрытием сруба.

И в кои-то веки мне улыбнулась удача – мало того, что сумку Жана не завалило при пожаре, так за это время до нее так никто и не добрался. Вот она лежит, целая и невредимая. Хм… Ну не то что бы целая и только относительно невредимая… А вот штуцера моего старого и вовсе не видать.

В тусклом свете электрического фонарика я внимательно осмотрел основательно пожеванную подземными обитателями кожу сумки и осторожно разворошил ее содержимое, большая часть которого так же несла на себе многочисленные отметины чьих-то зубов. По сути – невредимым оказался только плоский стальной пенал, способный вместить разве что несколько толстых тетрадей. Если в сумке раньше и имелись какие-нибудь бумаги, то теперь они несомненно превратились в труху.