Награда для Иуды

Мальгин поднялся и вышел, решив для себе, что едва за ним закроется дверь, Чинцова выбросит бесполезные бумажки в корзину.

***

Кафе «Рассвет» затерялось в лабиринте таганских переулков. Некогда здесь находилась рабочая столовая, но пришли новые хозяева, которые на скорую руку отремонтировали помещение, повесили неоновую вывеску, однако мистический дух заведения общепита остался тем же, словно въелся в старые стены. Когда Максим Елисеев, прибывший на место, на полчаса раньше назначенного срока, вошел в зал, пахнуло запахом суточных щей и подгоревшего плова, хотя эти блюд здесь не готовили с незапамятных времен. Помещение оказалось просторным, со старомодными колоннами под мрамор, высокими потолками и большими арочными окнами, выходящими на улицу. Елисеев побродил между столиков, словно выбирая удобное место, остановился, достал носовой платок и стал тщательно вытирать испарину, выступившую на лбу и шее. Крахмальный воротник сорочки уже сделался влажным и мягким, как несвежая тряпка. Молодой администратор подошел к Елисееву.

– Садитесь вот здесь, у окна, – сказал молодой человек, наметанным взглядом определив, что посетитель, прилично одетый мужчина, почему-то сильно нервничает. – Вентилятор рядом. Вам будет светло.

– Действительно, светло, – повторил Елисеев, но остался стоять на прежнем месте, продолжая дико озираться по сторонам и вытирать лицо платком. – А у вас тут уютно.

– Зимой дом ставят на капитальный ремонт, а «Рассвет» закрывают, – вздохнул администратор. – До лучших времен. Которые, по моим прогнозам, никогда не наступят.

– Это почему же?

– Как всякий нормальный человек я больше верю слухам. А по слухам этой улицы больше не будет, здесь устроят какую-то дорожную развязку. Или завязку.

Елисеев не слушал администратора.

– Пожалуй, я все-таки сяду там, – он показал пальцем на окно. – На улице.

Он вышел из зала, устроился за столиком под тентом. Здесь царила уличная духота последних жарких дней «бабьего лета». На специальном настиле, покрытым синтетическим ковриком, расставили дюжину круглых столиков и пластиковые стулья, натянули полосатый, оранжево-зеленый тент. Территорию кафе отгородили от тротуара и проезжей части деревянным заборчиком высотой в пояс человека. За уличными столиками ворковала, накачиваясь пивом, молодая парочка. В углу седовласый господин со знанием дела разделывал копченого леща, обсасывая жирные пальцы. Время близилось к двенадцати тридцати. Улица с движением в четыре ряда казалось тихой и спокойной. На противоположной стороне за глухим забором рычал экскаватор. Там же остановка, к которой время от времени причаливали троллейбусы. Вдоль тротуаров по обе стороны улицы стояли пустые автомобили.

Оперативники, по прикидкам Елисеева, дежурили в «девятке» с затемненными стеклами, что встала у строительного забора, а также в фургоне «Газель», приткнувшимся на этой стороне, в двадцати метрах от входа в кафе. Наверняка у оперов есть и другие засады, о существовании которых Елисеев не подозревал. Дирижировал операцией старший следователь Закиров. Он находился в «девятке», потому что именно оттуда открывался хорошей обзор территории. Когда подошел официант, Елисеев, не заглянув в меню, заказал кружку ледяного пива и венские сосиски и неожиданно повеселел. На минуту показалось, что все закончится хорошо: на Мальгина наденут браслеты, а Елисееву пожмут руку и отпустят обратно в красивую вольную жизнь. Надо только успокоиться, взять себя в руки.

Ветерок трепал верхушки пыльных тополей за строительным забором, палящее солнце съедало жалкие остатки утренней прохлады. То ли от этой жары, то ли от волнения, которое не хватало сил перебороть, страховщик раскраснелся так, будто рысью, не позволив себе минутной передышки, промчался пять километров. «Он не придет, – сказал себе Елисеев. – У него нюх, чутье собачье. Он все понял еще во время нашего телефонного разговора и поэтому не придет. Или не понял ни хрена? Он доверял мне. Нет, он ничего не понял. Он придет».

Когда официант принес заказ, Елисеев даже не пригубил пива. Пена медленно оседала на стенках кружки, по остывшей сосиске ползала зеленая муха. А Елисеев шарил глазами по сторонам, вздыхал и вытирал скомканным платком испарину.

***

Следователь Закиров, действительно занял заднее сидение в «девятке», припаркованной на противоположной стороне улицы у забора. Он часто поглядывал на наручные часы, наблюдал за страховщиком и время от времени отпускал язвительные замечания.