Награда для Иуды

– Сто долларов? – удивленно переспросил Данилов. Не первый раз капитан до глубины души поражался щедрости и доброте своего непосредственного начальника. – Вернуть сотню?

– Пусть человек выпьет за наше здоровье, – сказал Струков. – Основная сумма? Где сейчас деньги?

– У меня в сейфе.

– Ладно, пусть там пока и полежат. Кто еще присутствовал при обыске?

– Милиционер водитель Ословец.

– Дашь ему триста баксов.

– Слушаюсь, – горестно вздохнул Данилов. Вот так, и Ословцу, к которому прилепилась прозвище Осел, сегодня повезло. За здорово живешь – триста баксов. – У меня предложение. Может, немного укоротить память этому Чумакову. И язык заодно. Чтобы не жаловался.

Данилов выставил вперед огромный кулак, похожий на кувалду.

– Зачем? – поморщился Струков. – На основании какой статьи Конституции мы лишим человека, гражданина нашей страны, законного права подать жалобу на действия милиционеров? Пусть строчит бумажки хоть Генеральному прокурору, если есть свободное время. Какой дурак поверит, рецидивисту и психу, состоящему на учете в диспансере, будто он имел при себе пятьдесят штук зелеными? Нашел на улице за шашлычной, – майор рассмеялся громким раскатистым смехом.

…В полночь Чума, уже крепко поддатый, сидел перед окном своей квартиры, пялился в черную пустоту двора, слушая, как на столе бухтит радиоприемник. Время от времени Чума вытаскивал из ящика кухонного стола сотенную зеленоватую купюру, неизвестно какими судьбами оказавшуюся в его сумке, разглаживал ее пальцами и снова опускал в ящик. Хотелось с кем-то поговорить, излить душу, хоть словом перекинуться. Но рядом не было живого человека, только из радиоприемника доносился глуховатый голос диктора и его собеседника, какого-то экономиста с повернутой башкой.

– Итак, мы подошли к главной теме нашего разговора, – сказал диктор. – И я адресую вопрос гостю студии. Судя по звонкам в редакцию, многие радиослушатели держат свои сбережения в долларах.

Чума ласково погладил долларовую банкноту и повторил за диктором.

– В долларах держат…

– Скажите, – продолжал диктор, – выгодно ли сейчас хранить деньги в долларах или, как предлагают некоторые эксперты, разумно перевести хотя бы часть накоплений в евро или рубли?

– Пошли вы на хер с вашими рублями и вашими ментами, – ответил Чума за умника экономиста и выключил радио. – Пошли вы все…

Он последний раз взглянул на свою сотню, спрятал под стол бутылку, на донышке которой плескалась утренняя опохмелка, и поплелся в комнату отсыпаться после самого неудачного в жизни дня.

***

К частному дому на окраине Ногинска Мальгин подъехал около десяти утра. Судя по наводке, которую дал Алексеенко, его ближайший помощник Поляк должен отсиживаться именно здесь, у женщины по имени Альбина. Поставив машину на противоположной стороне улицы, наискосок от низкого покосившегося на сторону заборчика, Мальгин стал ждать. С водительского места хорошо просматривались противоположная сторона: за низким штакетником забора хилые вишни, сбрасывающие последние листья, старый одноэтажный дом с мезонином и застекленной верандой. Час тянулся за часом, но ничто, ни одна примета, не выдавала присутствия в доме живого человека.

Ближе к обеду терпение Мальгина было вознаграждено. На веранду выползла женщина неопределенных лет, видимо, та самая Альбина Тростина, развесила на веревке стираное бельишко и снова скрылась за дверью. Минули еще два с лишним часа, Мальгин, решив, что бывшая жена к этому времени уже появилась на работе, достал мобильный телефон, набрал номер клуба «Зеленое такси». Настя действительно оказалась на месте, видно, только что пришла и, натянув на себя униформу, короткую юбчонку и кофточку с огромным вырезом на груди, заняла место за барной стойкой.

– Привет, – сказал Мальгин. – Ужасно по тебе соскучился. Как там наш ребенок?

– Нормально. Спрашивает, в каком лесу заблудился его папаша.

– Я был в командировке, поэтому не смог…

– Ты всегда одинаково врешь, – перебила Настя. – Командировка, командировка… Уши вянут. Я оборвала твой домашний телефон, чтобы напомнить об алиментах. В твоей страховой шарашке отвечают, что ты там больше не работаешь. Устроился на новое место? Надеюсь, зарплату там не урезали?

– Устроился, – соврал Мальгин. – Но с испытательным сроком. Я хотел спросить: никто не оставлял мне письмишка или записки?