В плену сомнений

Хриплым от желания голосом он едва слышно произнес:

— Тебе не нужно ничего понимать, просто доверься мне, и все.

Его ответ испугал Джулиану.

— Но почему?

— Потому что я твой муж, и все, чего я хочу, — это подарить тебе наслаждение.

И, не оставляя ей больше времени на раздумья, Рис начал раздевать ее, заглушая горячими, неистовыми поцелуями нараставшую в ней неловкость. Когда наконец кринолин упал на пол к ее ногам, Джулиана с испугом обнаружила, что осталась в одной лишь нижней сорочке, и стыдливо отодвинулась от мужа. Раньше у них все было не так, она позволяла ему видеть себя лишь в ночной рубашке с высоким воротом. Теперь же, когда легкая ткань едва прикрывала ее тело, Джулиана чувствовала себя ужасно беззащитной. Она почти не ощущала холодного ночного воздуха, проникавшего в комнату, ибо восхищенный взгляд Риса, пожиравший ее полуобнаженное тело, казалось, обжигал ее и приводил в необычайный трепет.

Он не торопил события, не упрекал ее за смущение, не набрасывался нетерпеливо. Желая отвлечь ее, он начал раздеваться сам, сперва шейный платок, затем, пуговица за пуговицей, расстегнул и сбросил камзол. Ее глаза расширились от любопытства, когда пальцы Риса начали медленно развязывать тесемки рубашки. Боже, и он тоже раздевается! Этого она совершенно не ожидала. В ту ночь, когда она позволила ему ласкать свое тело под ночной рубашкой, он оставался полностью одетым. Джулиана решила, что это и есть — заниматься любовью: он любит ее, а она ему это позволяет.

И вот ее глазам открылась его широкая грудь, и Джулиана, не совладав с желанием, протянула руку, чтобы погладить шелковистый темный пушок, покрывавший его тело. Рис с нетерпением прижал ее руку к своей груди.

— Да, ласкай меня, любимая, — выдохнул он. И, отпустив ее руку, замер в ожидании, словно бы приглашая взглядом приступить к тому, о чем он только что просил.

Она облизала губы, внезапно пересохшие от волнения, и еще раз нерешительно протянула руку. Ее ладонь легла на грудь Риса, и Джулиана ощутила, каким жестким был пушок на его теле и упругими мускулы. Он был совсем не похож на ее братьев, огромных, кряжистых молодцов. Рис был совершенно иным: стройным и изящным, словно отточенный клинок, и заключал в себе необыкновенную силу, которая грозила вырваться наружу.

Воган с улыбкой наблюдал, как она пристально изучает его тело. Он окончательно высвободился из рубашки, позволив Джулиане с упоением ласкать его упругую и мягкую кожу, под которой перекатывались твердые шары мускулов. То были шелк и сталь, и чем дольше она наслаждалась этим ощущением, тем тяжелее дышала его грудь, не справляясь с волнением. Но, к своему удивлению, и Джулиана более не могла сдерживать себя.

Внезапно с потемневшим от желания взглядом Рис схватил ее руку и притянул к своему животу, безмолвно приказывая расстегнуть пуговицы у себя на штанах. Но Джулиана лишь в ужасе отдернула руку.

— Вижу, ты еще не готова к этому? — В его голосе прозвучало легкое разочарование. — Не волнуйся, я сам управлюсь.

Прикусив губу, она с тревогой наблюдала, как он расстегнул пуговицы и быстрым движением сбросил штаны, под которыми, к счастью для нее, оказались кальсоны.

Когда наконец она оказалась в его крепких объятиях, она почувствовала, как что-то между его чресел, чего раньше не было, твердо упирается ей в живот.

— Джулиана, — шепнул он и ласково дотронулся языком до мочки уха. — Я хочу трогать тебя всю, как это делают обычно мужья со своими женами. Ты позволишь мне?

Трогать ее всю. Должно быть, это так восхитительно! И страшно.

— Да. — Было ли это «да» произнесено вслух или же она только так подумала? Но как бы там ни было, он все понял, и тут же его рука скользнула ей под рубашку и принялась нежно гладить ее груди.

Джулиана вздохнула от наслаждения и теснее прижалась к нему. Ей уже было знакомо это ощущение. Так он делал и раньше, и это ей нравилось. Очень нравилось. Его пальцы, казавшиеся удивительно горячими в прохладе комнаты, чертили замысловатые узоры на ее груди и вокруг сосков, заставляя ее вскрикивать от приятной боли каждый раз, когда он легко дотрагивался до их возбужденных кончиков. Он продолжал играть с ее набухшими сосками, ласкал груди, желая доставить ей еще большее наслаждение. Затем притянул ее к себе и приник к губам, все глубже и глубже исследуя языком самые чувствительные места ее неба и разжигая желание еще неистовее. Джулиана почти не заметила, как он отстранился и стянул с нее нижнюю рубашку, соскользнувшую с тихим шорохом к ее ногам.