Ричард Длинные Руки – граф, Стр. 82

Я поклонился, ответил с достоинством:

– У нас говорят, что мудрость вообще рождается только в деревнях. Как алмазы. А в бриллианты их превращают уже в замках.

Она с веселым блеском покачала головой.

– Видите, граф? Глядя на него, я готова ему поверить!

Кассель смотрел на меня с непонятным выражением.

– Ну-ну… А скажи-ка для меня что-нибудь мудрое.

Я тоже взглянул ему в лицо, тут же опустил глаза и сказал самым смиренным голосом:

– Самая главная мудрость, это когда неприятности отступают, главное – их не преследовать.

Леди Элинор наконец сама начала подливать ему вина, оба раскраснелись, я ощутил, что оба уже вступили в колею, из который выкарабкиваться трудно, да и зачем выкарабкиваться, когда оба к этому шли, как настоящие политики, сочетая нужное с приятным.

Через несколько минут оба поднялись синхронно и, плечом к плечу, как на встрече глав государств, последовали к украшенной цветами двери. Видимо, там микрофоны и толпа журналистов в ожидании пресс-конференции.

Тяжелое дыхание наполняло комнату, я с трудом оторвал взгляд от захлопнувшейся двери, разжал кулаки и постарался сбросить жар в теле. Что это я, как лютый дракон, не мою женщину повели в спальню, успокойся, дурак.

И все-таки, заставив себя осматривать покои, когда еще выдастся такая возможность, я невольно прислушивался к звукам, что все-таки доносятся через такие толстые стены. Или это потому, что я невольно прислушиваюсь. Вообще-то ничего определенного не слышно, но тем ярче играет фантазия. Череп начинает разогреваться, сердце стучит вдвое чаще, я то и дело ловлю себя на том, что сжимаю кулаки, тут же поспешно расслабляю мышцы, делаю пару глубоких вдохов и через минуту ловлю себя на том, что кулаки снова сжаты, челюсти стиснуты, перед внутренним взором начинают мелькать всякие картинки.

Да какого хрена, я ревную, что ли? Разве сам не отстранялся старательно, не избегал любой возможности сблизиться? Или я как та собака на сене? Так не по Сеньке шапка, чтобы не подпускать к владычице замка таких же владетельных сеньоров, будучи в драных штанах.

В глазах красная пелена, я заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, обвел взором помещение. Пока эти двое продолжают борьбу за первенство… именно так и надо рассматривать, а не как заурядное совокупление, ибо совокупляются лишь простолюдины, а люди с амбициями и в постели что-то доказывают, за что-то дерутся, что-то выгадывают, хитрят, пытаются объехать на кривой, сманагерить, надуть, кинуть, так что пусть продолжают начатое за столом, а я…

Пелена не то чтобы спала, но из яростно-красной стала розовой, а праведный гнев сменился просто уязвленным самолюбием. Хоть и не моя это женщина, но мы как-то по своей сути всех рассматриваем как своих, и если какую-то уводят как бы из-под носа, именно как бы, все равно болезненный укол самолюбию, как будто неошкуренной палкой по голове.

Еще пару раз вдохнул, взгляд уперся в светящуюся штуковину, вделанную в стену: светит без всякого масла, периодически меняет цвет с желтого до ярко-красного и обратно. Чудо, конечно, но Кристалла Огня пока еще не чую. Может быть, правда он совсем рядом, но не чую. Призрачные предки и так мне дали столько всего, что было свинством желать, чтобы еще наделили свойством отыскивать потерянные ключи или бумажники. Это только дурак радуется, что столько надавали, в сумке не помещается, но я человек такой мудрый, что сам удивляюсь, а другим скромно отвечаю, что старые книги читал… А мудрый знает, что кому много дано, с того много и спросится.

Мне же дали много, очень много. Я еще не разобрался с тем, что надавали, но счетчик уже тикает, проценты бегут, срок отдачи близится.

Кошка вздумала потереться о мою штанину, я воровато огляделся, подхватил под теплое пузо и, подбежав к окну, швырнул с размаха. Даже не стал привязывать на спину бутерброд с маслом, я не Декарт, с той стороны стены донесся быстро удаляющийся мявк, я потер ладони и огляделся. Вторая зараза влезла на тахту и рвет когтями обивку. Да плевать, что волшебница восстановит ткань одним движением брови, не могу видеть, как наглая тварь портит имущество, – подошел к ней с ласковыми словами: «Хорошая кошечка, хорошая кошечка… какая хорошая кошечка…» – и повторял, пока нес к окну, и только когда услышал истошный мявк, проводил парой других эпитетов.

Глава 4

Не придумав ничего лучше, я сел в кресло, устроился поудобнее, вроде бы задумался, и почти сразу заснул, как человек, продавший коней, беспокоиться больше не о чем. Во сне и летал, и скакал на чудовищах, наконец услышал тяжелый топот и сообразил мгновенно, что он приближается с той стороны двери.