Бездна

Инга, перехватив его взгляд, мысленным усилием заставила эмра угомониться, и тот покорно сполз к плечам.

– Это эмиранг, – пояснила она. – Немного нервничает. Ему непривычно на суше.

Артем сдержанно кивнул, как будто что-то понял.

– Темнеет. Тут неподалеку есть теплый источник, в нем живут светящиеся водоросли. Пойдем?

* * *

Шаткий мостик первых, сказанных в явном замешательстве слов, все же устоял под шквалистым напором шоковых эмоций.

Краски заката стремительно угасали. Окрестности быстро погружались во тьму, невнятный шум океана звучал глухо, отдаленно, в небе загорались первые звезды. Обкатанные водой камешки образовывали неровный, осыпающийся вал на границе прибоя, Инга оступилась, и Артем протянул ей руку, помогая взобраться выше.

Простой жест, а сколько он значит, как много может изменить! Минуту назад между ними действительно лежала пропасть глубиною в сотни поколений, их образы жизни разнились настолько, что казались абсолютно несовместимыми, чуждыми друг другу, но юности доступен иной язык, способный перекинуть мостик через любую семантическую пропасть.

Призрачный свет люминермов освещал скалы, тесно обступившие небольшое озерко теплой воды, питаемое из подземных источников.

Инга настолько устала, что без сил присела на ошлифованный водой камень.

Оглушающий покой. Невероятное ощущение после всех пережитых испытаний.

– Побудь тут, я сейчас принесу свои вещи.

Артем исчез во тьме.

Инга ласково коснулась эмиранга, беспокоясь о нем, но эмр чувствовал себя вполне комфортно, он плотно прильнул к ней, уже не тревожа постоянным покалыванием, на удивление быстро адаптируясь к резкому изменению условий окружающей среды.

Она не слышала приближающихся шагов, Артем ступал почти бесшумно, он появился на границе освещенного люминермами пространства, с чем-то тяжелым, громоздким в руках.

Инга с интересом взглянула на принесенные им вещи.

– Что это?

– Боевая броня, – ответил Артем. Инга заметила, как бережно, аккуратно он сложил элементы экипировки, отдаленно, лишь в общих чертах напоминающие части скафандра, которым пользовался дедушка Фридрих. На поверхности ромбовидных бронепластин виднелись оплавленные шрамы и множество ассиметрично расположенных выщерблин.

Перехватив взгляд Инги, Артем скупо пояснил:

– Это следы от пуль и попаданий лазерных разрядов. У сервов очень мощное, дальнобойное оружие, не чета нашему.

Сервы?

Инга не знала такого слова.

– Механизмы? – догадалась она.

– Точно, – кивнул Артем. – Захватили два острова, хотят и третий присвоить, но мы пока держимся, – скупо пояснил он. – А как у вас? Вы разве не воюете с машинами?

– Нет. У нас практически нет машин… только небольшая энергостанция, – взгляд Инги вновь остановился на глубоких шрамах, отчетливо различимых на большинстве элементов брони. Мгновенно вспомнились некоторые из рассказов дедушки Фридриха, да и полученные в информатории знания об истории далекой, потерянной навсегда Земли вполне емко и недвусмысленно раскрывали термин «война».

Жестокий, ужасающий способ решения проблем и конфликтов, никогда не находивший понимания в рассудке девушки.

Слова Артема внесли еще больше замешательства в мысли.

Что же происходит на островах?

Она удержалась от прямого вопроса, взгляд коснулся массивного, выглядящего чуждо и непонятно оружия, но оттолкнуть образы, лежащие вне ее жизненного опыта не получилось.

Взбудораженные мысли никак не успокаивались, даже непомерная, давящая усталость уже не стушевывала эмоции.

– Ты как оказалась тут? – вопрос Артема вывел ее из замешательства.

– Я заблудилась, – тихо произнесла Инга. Ей вдруг невыразимо захотелось поделиться с ним всем случившимся, хотя такая доверчивость выглядела неуместно? Но почему?

– Артем, а ты что-нибудь знаешь о механопоклонниках? – вопрос вырвался непроизвольно.

– О последователях культа машин? – он помрачнел. – Конечно. Из-за них мы и воюем с сервами.

– Расскажешь? – Инга села поудобнее. От небольшого озерка исходило ощутимое тепло. Неровный свет люминермов озарял лишь небольшое пространство, за границей которого сгущалась тьма.

Артем исподволь взглянул на нее. Образ девушки казался ему хрупким, нереальным, словно все происходило во сне.