Яд древней богини

- Клянусь, нет. Это… она!

Ледяные мурашки пробежали по спине сыщика.

- Ты тоже слышал?

- Н-нет! Показалось. Пошли отсюда!

- Ну, ладно. Можешь вызывать оперов, - сказал Смирнов. - Разумеется, анонимно.

Они вышли во двор, никем не замеченные, поспешно сели в спрятанную за углом «Мазду» и отъехали. У таксофона Славка притормозил.

- Иди, звони! Скажешь, что сосед… шел, дескать, по лестнице, увидел приоткрытую дверь… заглянул из любопытства, а там два трупа с огнестрельными ранами.

- Не учи ученого, - проворчал майор. - Туфли теперь из-за тебя выбрасывать придется.

- Из-за твоего любвеобильного шефа, - мрачно изрек Смирнов. - Ты праведное с грешным не путай.

- Ладно…

Заместитель Межинова, кряхтя, выбрался из машины и заторопился к таксофону. Ослепительным зигзагом полыхнула молния, раскат грома взорвал душную тишину. Первые крупные капли упали на горячий асфальт. Припустил ливень.

Всеслав смотрел, как майор говорит, потом бежит под дождем…

- Успел намокнуть. О, черт! Ну и ливень!

- Куда тебя подбросить? - спросил Смирнов. - Нас не должны видеть вместе.

Тот согласно кивнул.

- Через пару кварталов поймаю такси, - выдавил он напряженную улыбку. - Пожалуй, мне стоит обеспечить себе алиби. А?

- Попробуй, - пожал плечами сыщик. - Не лишнее.

Майор промолчал, пристально глядя, как «дворники» убирают с лобового стекла потоки воды. По дороге, смывая грязь и мусор, бежали бурные ручьи, устремляясь к стокам.

- Останови здесь, - попросил он, выскочил и ожесточенно замахал рукой подъезжающему такси. Одежда вмиг прилипла к телу.

Всеслав повернул в сторону улицы, где проживал Ершов. Следующей сегодня будет встреча с ним. Хорошо бы, журналист оказался дома, а не в редакции. Увы, так не получилось. Сыщик позвонил, постоял у запертой двери квартиры Григория.

- Что ни делается, все к лучшему, - прошептал он. - Съезжу к знакомому фотографу, проявлю пленку.

Парень впустил его и ахнул.

- Вы промокли до нитки! Быстро в ванную.

- Некогда. Мы можем срочно проявить пленку?

Он на ходу сбросил мокрые рубашку и брюки, закрылся в лаборатории вместе с фотографом.

- Не смотри, - предупредил парня. - Меньше знаешь, крепче спишь. И проживешь дольше.

- Убедили. Печатать и сушить снимки сами будете?

- Как всегда. Ты иди, поставь чайник!

Спустя минут двадцать Всеслав вышел из лаборатории. Парень развесил его одежду, приготовил горячий чай.

- Вот деньги, - сыщик положил на стол пару купюр. - Не в обиде?

- Да нет, спасибо.

Чай был с бергамотом и медом, густой, мутноватый, но очень вкусный.

- Я утюг включил, - сказал фотограф. - Если вы свои вещи прогладите, можно будет их надеть.

Всеслав с благодарностью воспользовался его предложением. Натягивать на себя мокрую, холодную одежду было бы неприятно.

Проделывая все эти бытовые действия, он поймал себя на том, что перед ним стоит красивое, мертвое лицо Карины.

От фотографа Смирнов поехал к редакции, из машины позвонил, попросил к телефону господина Ершова.

- Хочу с вами поговорить! - без обиняков заявил он. - Еще раз.

- А мы разве уже разговаривали? - удивился журналист. - Вы, собственно, кто?

- Я сыщик. Помните? Расследую случаи, похожие на смерть вашей матери.

Ершов вспомнил.

- Я уже ответил на ваши вопросы и считаю…

- Вы не поняли! - перебил его Всеслав. - Я был у Карины Серебровой. Она мертва. Вы убили ее?

Повисла пауза, после которой журналист издал нечленораздельное бульканье.

- Вы в своем у-уме? - отдышавшись, выдавил он. - Как… мертва?

- Если вы отказываетесь от разговора со мной, я сейчас же звоню в милицию! Там у вас состоится беседа со следователем. Только вы, скорее всего, окажетесь обвиняемым, милейший Григорий Александрович. Причем единственным! Знаете, чем это вам грозит? Так да или нет?

- Хорошо! - едва слышно вымолвил Ершов. - Где мы встретимся?

- Выходите на улицу, через дорогу, за табачным киоском - моя машина. У вас есть зонт? Жду не более трех минут.

- Да-да! Уже бегу…

Смирнов не успел закурить, как журналист, красный, возбужденный и взъерошенный, постучал в тонированное стекло окна. Он шумно дышал, возился с зонтом и порядком вывел из себя и без того сердитого сыщика.

- Да садитесь же!

- Я никого не убивал, - выпалил Ершов, со стуком закрывая дверцу. - Я… не знаю никакой… Карины.

- Однажды вы мне уже солгали и тем запутали следствие, - грозно сдвинул брови Всеслав. - Будете снова лгать, поплатитесь! Вот, полюбуйтесь! - он протянул журналисту фотографию, сделанную оперативником покойного Межинова. - Узнаете себя? За вами следили!