Управляющий работами мастер Маргулер прибыл с тремя подводами заказанных инструментов. Я начал помогать разбираться, сам вошел в такой азарт, что часа два без устали махал киркой, стараясь находить в камне особые точки напряжения, когда даже от слабого удара разлетается на куски.
Маргулер сперва похваливал, на лице удивление пополам с уважением, потом я заметил, что поглядывает на меня обеспокоенно.
– Что-то не так? – спросил я.
– Все так, – заверил он поспешно. – Все так, но…
– Ну-ну, говорите. Бить не буду.
Он развел руками.
– Ваша светлость, – произнес он виновато, – не мое дело такое говорить… однако… гм… при всей вашей увлеченности этим делом… гм… все же есть более важные дела у гроссграфа.
Я со вздохом опустил кирку.
– Например?
Он в затруднении пожал плечами.
– Не знаю. Но все-таки… гроссграфы этим не занимаются!
– А чем? – спросил я уже только для того, чтобы спросить.
Он снова подумал, почесал в затылке.
– Ну, наверное, чем и графы… только побольше. Или почти тем, что и короли. А короли не роют тоннелей.
– У королей руки коротки, – объяснил я злобно. – А вот мы выроем! И тогда знаешь, что будет?
– Не знаю, – ответил он озадаченно. – А что?
– А вот не скажу, – ответил я мстительно. – Ишь, критик нашелся! Сам подумай. Ахнешь.
Он задумался, в затруднении попытался добросовестно понять важность Тоннеля.
– Ну да… вообще-то через него можно внезапно бросить армию на завоевание тамошних земель… Но это будет очень не скоро, ваша светлость!
Он не сказал, что тоннель, если рыть его на самом деле, а не вот так, как уже понятно даже самым тупым, удастся прорыть разве что лет через пятьсот, я и за это благодарен, внезапно и сам ощутил, что зря бьюсь здесь, я нужен в крепости, в тренировочном лагере для лучников и особенно в мастерских, где я придумал новые способы соединения лат и велел проверить их в разных условиях.
– Вы правы, мастер Маргулер, – ответил я со вздохом. – Эй, ребята, оседлайте моего Зайчика!
– Будет сделано, ваша милость, – донесся бодрый голос. – Оседлаем эту ма-а-аленькую зверушку.
Я свистнул Бобику, поднялся от костра. Со стороны зияющего входа раздался испуганный вскрик. Мерно и тяжело загрохотало, посыпались каменные глыбы, люди кричали, но не так, чтобы слишком уж в ужасе, а скорее испуганно-радостно.
Крики в норе стали громче, я всматривался в темный зев. Оттуда как раз показалась пара волов с тяжелой подводой, но их обогнали бегущие в великой спешке люди. Быстрее всех выбежал молодой, раздетый до пояса камнеруб, тело взмокло и блестит, как намазанное жиром.
Он остановился, глаза дикие, заморгал от яркого света, замахал руками.
– Ваша светлость! Ваша светлость!
– Что там? – спросил я напряженно.
Сердце мое начало стучать чаще, камнеруб прокричал:
– Там дальше пещера!.. Страшно. Не вход ли в ад, ваша светлость?
– В ад вход ведет вниз, – ответил я резко и властно, как специалист по адам. – Бывал, знаю. А у вас просто пещера?.. Ворота есть? Сезам или сим-сим пробовали? Пойдем поглядим.
Зайчик недовольно фыркнул в спину, я пошел к норе, а потом, теряя достоинство лорда, побежал. Камнеруб несся рядом, потом приотстал.
В прорубленной дыре красные огни факелов, запах горящего дерева и расплавленной смолы, из темноты вынырнули блестящие от пота полуобнаженные тела.
Камнерубы разом повернулись к нам, я спросил быстро:
– Что там у вас…
И умолк: за их спинами нагромождение глыб, а вверху под самым сводом темнеет дыра. Через нее в состоянии протиснуться ребенок, но заглянуть может и взрослый.
Как я понял по лицам камнерубов, туда уже заглянули. Увиденное привело в ужас.
– Ваша светлость…
– Тихо, – велел я. – Пришло время действовать моей светлости.
– Не опасно?
– Жизнь вообще опасная штука, – сообщил я, – от нее, бывает, умирают. Уберите вон тот и вон те камешки!
Они торопливо скатили глыбы вниз, дыра стала шире. Выхватив факел, я взбежал наверх и, встав на четвереньки, протиснулся в дыру. На той стороне камни точно так же повели вниз. Я спустился, стараясь не сдвигать с места, такие глыбы и быка задавят, как комара, ступил на ровный пол, удивительно ровный и гладкий, словно покрытый плиткой.
Тоннель широк, настоящий зал, свод полукруглый, оттуда льется ровный чистый свет. Стены разнесены далеко одна от другой, там тоже свет, но слабый, приглушенный, будто сквозь матовое стекло.