Я нацелился на вершинку той самой высокой башни, у подножья которой бдит мой сержант, сложил крылья и почти бесшумно грохнулся на перегретый солнцем мрамор. Если кто и услышал, то я распластался за парапетом, а когда поднялся, то уже в личине человека, усталый до такой степени, что в глазах пляшут эльфики и крохотные феи.
По лестнице я сошел достаточно бодро, сержант отскочил от двери как ошпаренный.
– Ваша светлость!.. – вскрикнул он испуганно.
– Да, – ответил я благожелательно, – я эта самая светлость, угадал, молодец!
– Рад стараться, – пробормотал он, – однако… отсюда никто!.. Но… как вы?
– Тайные ходы, – ответил я многозначительно. – Висячие переходы всякие… зримые и незримые для немайордомов. Ты лишние вопросы не задавай, сон будет крепче. Просто бди и чужих на башню не пущай. А чужие все, кто не его светлость. В смысле, моя.
– Будет сделано, ваша светлость!
Бобик сбил бы с ног, если бы я не прислонился к стене. Он вылизал мне лицо, как я ни закрывался локтями, подозрительно пофыркал на чужие запахи, а потом счастливо проводил меня до покоев.
Во дворце скоро узнали, что майордом вернулся, однако я успел поспать пару часов, чего при моем метаболизме вполне хватает. Барон Альбрехт встретил первым у выхода, взгляд испытующий, лицо недовольное.
Привычно почесал Бобика, он сказал весьма неопределенно:
– Задали вы задачу…
– В чем? – спросил я и предложил: – Пойдемте, барон, позавтракаем вместе. Что-то зубы чешутся.
– У него всегда чешутся, – ответил он.
– Да я тоже еще тот Бобик… Будете третьим?
– С удовольствием, – ответил он. – Только все забываете, сэр Ричард, завтрак могут подать и в постель. Не хотите в постель – можно в кабинет. А то как-то не по рангу, когда сами топаете туда, где кормят!
– Вообще-то да, – согласился я. – Я просто пру на запах кухни.
– Но вы же не Бобик!
– Да все мы в чем-то Бобики, – ответил я со вздохом. – С такой жизнью даже с песиком поиграть некогда.
Барон распахнул двери в небольшой зал, повернулся ко мне и поклонился. Я вошел, с облегченным вздохом опустил задницу в кресло.
– Ладно, пусть подадут сюда. Здесь довольно мило… Интересно, что здесь было?
Он отмахнулся.
– Неважно, что было. Главное, что будет. Как я говорил, все службы сбились с ног, пытаясь вас обнаружить. Как только стало известно, что майордом изволит бродить по городу неузнанным, чтобы лучше узнать, как к нему относятся, все ощутили зуд…
– Пытались найти?
– Еще как! Такой азарт на благое бы дело… Но вы и в такой мелочи преуспели. Все чувствовали, что вы где-то рядом, но никто так и не сумел…
– Да, – ответил я, – такой вот я крутой и неуловимый.
– А где вы были?
Я ухмыльнулся.
– Как вы правильно заметили, совсем рядом. Но не скажу!
– Понятно, чтобы потом новое место не искать? Разумно. Могу сообщить, что ваше распоряжение насчет той трещины выполняется. За небольшую плату крестьяне начали возить на телегах туда камни. Предполагается, что за год-два удастся засыпать достаточно, чтобы проложить дорогу. Или хотя бы мост.
В зал вбежали слуги с блюдами в руках. Я едва дождался, когда разложат по тарелкам, потом вспомнил о молитве и заставил себя потерпеть целых две минуты, глядя на роскошные истекающие сладким соком тушки мелких птичек с удивительно белым нежным мясом.
Барон смотрел на меня в удивлении.
– Что-то случилось, сэр Ричард?
– Молитва перед обедом, – отрезал я. – А вы, сэр Альбрехт, сразу, как дикарь, за жратву?
Он пробормотал:
– Больно голос у вас подозрительно тихий. Хотя бы губами шлепали!
– Я про себя, – сообщил я. – Молча. Из скромности. Господь все равно услышит, он не тугоухий. А то некоторые просто выкрикивают молитву, да еще и на улице, чтобы все видели их набожность!..
Он буркнул:
– Я тоже молился. Молча. Не стал же я хватать со стола раньше вас? То-то. А вообще вы правы. Мы должны подавать пример местному населению. Все равняются на благородных!
– Потому тяжко быть благородными, – вздохнул я.
– Пока молоды, – возразил он, – это еще легко!
– А когда поумнеем?.. ладно, не отвечайте. Я уверен, благородство – это одна из лучших черт, придуманных и сотворенных Господом. За что его еще больше уважаю. В Адаме и Еве не было ничего подобного, двое тупых простолюдинов!.. Но потом проявилось! Я вот жру и думаю, а что еще в нас Господом скрыто?
Он вздохнул.
– Вот именно скрыто. Можем открыть, а можем закопать еще глубже.