Ричард Длинные Руки – маркграф

Мы сели под деревом так, чтобы спины защищал ствол, я выложил из мешка еду. Троллиха смотрела с подозрением.

– Вы это едите?

– Да, – ответил я.

Она фыркнула:

– Слабые никчемные люди!..

– Почему?

Она удивилась:

– Как почему?.. Есть надо сырое мясо.

Я сказал без уверенности:

– Разве вы не жарите?

– Когда в стойбище, – ответила она с превосходством. – А в походе только сырое!

– Походный паек, – ответил я понимающе, – это да, у нас тоже так. У меня это тоже, считай, сырое мясо. Дома жрем повкуснее. Не хочешь попробовать? Я же говорю, это сырое мясо, если сравнивать с нашим стойбищным.

Она поколебалась, но взяла и хлеб, и сыр. Пожевала, старательно выдерживая гримасу отвращения, я подал ей кусок хорошо прожаренной баранины, она съела и его, но на этот раз не сумела выдержать роль и довольно звучно плямкала, а потом облизала пальцы.

– Нежные вы, – сказала презрительно. – Сильные должны есть сырое мясо!..

– Да, – сказал я и подал ей бурдюк с вином, – ты права. И пить сильные должны не простую воду, а вот этот напиток могучих и свирепых героев!

Она взяла с некоторым колебанием, но наткнулась на мой взгляд, а я постарался сделать его насмешливым, фыркнула и запрокинула горлышко над широкогубым ртом. Я проследил, как темно-красная струя падает красивой дугой, троллиха почти не глотала, а когда передала мне бурдюк, я видел, как повеселело ее лицо, тревога начала выветриваться, а через несколько минут я с удивлением услышал, как она хихикнула, словно перетерла в жерновах булыжник:

– Почему люди даже в жару одевают на себя столько?

– Нежные мы, – объяснил я, – как ты и сказала. Ты вообще молодец, все замечаешь!

Она сказала довольно:

– Да, я такая! Умная.

Я сбросил рубашку, ветерок ласково прошелся по разгоряченной и вспотевшей коже. Троллиха с интересом смотрела на мои руки. У меня волосатость как раз пониженная, но в сравнении с ее гладкой и блестящей кожей, я просто дикарь какой-то, шимпанз или горилл, а то и бабуин.

– Какие люди все-таки гадкие…

– И противные, – согласился я. – Да, мы в глубине души всегда завидовали вашей гладкой и такой зеленой, как молодая трава, коже… И вообще вы хороши с такими короткими кривыми ногами, с такой объемистой грудью, с такой фигуристой задницей…

Она слушала с удовольствием, все больше расслабляясь. Глаза стали довольными, губы расплылись в торжествующую усмешку. Крепкое вино ударило в голову, хорошо, сейчас обессиливает мышцы, но главное – наполнит покоем и благодушием.

– Да, – прорычала таким мурлычущим голосом, словно передо мной сидел сытый тиранозавр, – мы сильный народ…

– И мудрый, – согласился я, – а главное – красивый!.. Все наши женщины хотели бы иметь вот такие… ого, какие тяжелые!.. Как здорово… На глазах растут, как круто… А эти штуки выдвигаются, как кольца подзорной трубы… Ух ты, еще выдвинулись!..

Она со снисходительным пренебрежением наблюдала, как я ощупываю ее, продолжая восторгаться совершенством троллей. На самом деле я ничуть не прикидывался, это же кайф, в такую жару могу не просто трогать, но и прижаться к холодному, как у только что вылезшей из воды лягушки, телу. Это же как здорово, когда эта лягушка размером с бегемота! Мы в тени, но воздух накален, даже глотку обжигает, а тут чувствуется, что не только кожа, но под нею и кровь холодная. Какое блаженство в такой жаркий день лапать и щупать прохладное тело, что ничуть не разогревается и не истекает вонючим потом под моими ладонями с жадно загребущими пальцами!

– Как здорово, – сказал я искренне, – в такую жару ты такая прохладненькая, лягушечка ты моя!

– Почему лягушечка? – прорычала она совсем пьяным голосом.

– У нас, – объяснил я, – иногда удавалось, если очень сильно повезет, жениться на лягушках. В основном короли старались. Царевны-лягушки, так они и назывались. Или принцессы-лягушки, если в других землях. Что делать, если в наших краях троллей нет? Вот и приходилось на такой мелочи… А ты вон какая крупная, сочная, прохладненькая…

Я прижимался к ней, она зычно взревывала, я понимал, что это ее довольное и снисходительное хихиканье, чувствует мой жар и мое желание спастись от зноя вот таким способом. Я совсем уж не то чтобы прижался к желанной прохладе, а буквально втиснулся в ее мощное тело, ставшее мягким, облапил и, продолжая нахваливать, сдвинул, заставив оторвать спину от дуба, и уложил на траву.

Ее исподлобистые глаза взглянули уже без всякой опаски, руки она свободно раскинула в стороны, в самом деле красиво вылепленные, толстые, мускулистые, а обе зеленоватые горы грудей легонько колыхаются от сдерживаемого смеха.