Ричард Длинные Руки – воин Господа, Стр. 37

Женщина оглянулась, ее волосы растрепались, глаза блестели веселой злостью.

– Ну как тебе полет?

– Терпимо! – прокричал я навстречу ветру. – Когда нет ничего быстрого, то и на драконах можно!

Она отвернулась. Дракон начал отклоняться к югу, она пару раз с силой ударила длинной палкой по левому крылу. Дракон качнулся влево, ветер снова ударил прямо в лицо. Я морщился, крепко держался за торчащий из спины высокий шип, спиной упирался в другой. Пятками отыскал щели между костяными щитками, уперся, и страх медленно уходил, зато пришло дурацкое ликование. Как же, лечу! Как раньше летал только в виртуале. Тоже на драконах, грифах, симургах… Если честно, то не скажу, что в реале лучше. Там летишь, летишь, дерешься с другими наездниками на драконах, а левой рукой хлопаешь по столу в поисках бутерброда или плитки шоколада. Если даже голову сшибут, то на этот случай есть load…

Рот мой наполнился слюной, я попытался сплюнуть, и ветер злорадно тут же размазал плевок по всей роже. Никогда бы не подумал, что я могу плюнуть как верблюд. Даже как два верблюда…

Женщина начала оглядываться, я закричал поспешно:

– Смотри вперед!

Она посмотрела, я поспешно вытер харю, она оглянулась, брови в недоумении вздернуты.

– А что там?

– Как прекрасен этот мир, посмотри! – прокричал я.

Она отвернулась и больше в мою сторону не смотрела. И не разговаривала. Дракон несся стремительно, взмахи крыльев бросали его сильными рывками, я уже приноровился и не стукался затылком о высокий шип. Темно-зеленое внизу иногда переходило в светло-зеленое – это лес сменялся равнинами, иногда я замечал тончайшие коричневые нити – это дороги, пять-шесть раз под нами проплыли извилистые вены рек и речушек.

Я продрог, утром воздух вообще холодный, хоть и лето, а здесь уже встречный ветер, однако дракон медленно шел вниз, еще ниже, еще. Сперва я думал, он перешел на бреющий полет, чтобы не очень замечали крестьяне, а маги не сбили, будучи предупреждены заранее, но дракон снизился еще, выставил вперед лапы, чуть откинулся корпусом назад, крылья распахнул и выставил против ветра как паруса.

Несколько раз тряхнуло, он приземлился только с третьей попытки, чуть пробежал и тяжело рухнул брюхом на траву. В десятке шагов поднимались высокие деревья, там лес, так что дракон совершил неплохую посадку.

Под мной в недрах дракона хрипело и хлюпало. Я рванулся, меня держало, но на следующий полный вдох пластины раздвинулись, я сумел встать и даже улыбнулся наезднице.

– Спасибо за полет! Я понимаю, вы в самом деле старались сделать все, чтобы мы летели как можно быстрее.

Беата смотрела на меня в негодовании, на щеках выступил злой румянец.

– Что значит «старались»?

– Все равно спасибо, – произнес я галантно. – Вы сделали что могли.

Брюхо дракона судорожно раздувалось и схлопывалось, камешки под брюхом скрипели. Широкие, как шпангоуты корабля, ребра на мгновения резко обозначались под кожей, исчезали под сухой серой кожей, очень похожей на рыбью. Здесь, на боках, чешуйки – не ороговевшие плиты, как на спине, а тонкие слюдяные пластинки, иссохшие, потрескавшиеся, а брюхо так и вовсе нежное, как у огромного сома.

Я слез, держась за толстую заднюю лапу, передние слишком близки к страшноватой морде, изо всех сил старался держаться прямо, улыбался мужественно, ни звуком не выдал боль от защемленной задницы. Женщина тут же ухватила ремень и потащила усталого дракона в сторону леса.

– Сейчас он лететь не может, – объяснила она с упреком, словно это я довел ящерицу с крыльями до предынфарктного состояния. – А вам, если так уж не нравятся драконы, надо летать на селептерах!

– Хорошо, – согласился я, – буду. А что это такое?

Она пожала плечами.

– Откуда я знаю?

– Ну… вы ж сами изволили… обронить изволили!

– Так говорят, – отмахнулась она. – Были слухи, что где-то далеко на юге… Но теперь, когда война, все оборвалось.

– Жаль, – сказал я искренне. – А селептеры… странное имя. Это такие драконы или… машины?

– Машины? Что это?

Я помахал ей рукой.

– Вам пора. А то уже солнце поднимается… Идите прямо на восток. Эти деревья кончатся, а там уже тот лесной замок…

И все-таки, оставшись один в ночном лесу, пусть и предрассветном, я ощутил приступ страха, почти паники. Тело мое вздрагивало при каждом шорохе и пугливо хваталось за пояс, где раньше висел молот. Кто-то говорил, что нетрудно быть храбрым на людях, куда труднее быть отважным, когда тебя никто не видит, и сейчас я со стыдом ощутил, что в самом деле бегу через лес с перекошенным от страха лицом, сгорбившись, дышу часто, выгляжу, как бегущий от плети хозяина раб…