Ричард Длинные Руки – гранд

Поменьше, это все тот же птеродактиль, что-то меня на нем заклинило, то ли это проще всего, то ли моей организации недостает, чтобы стать благородной птицей. Хотя вообще-то птиц такого размера не бывает, а меньше я пока не могу, что-то недопонимаю или недочувствываю, хотя вроде бы все еще интеллигент хренов…

Крылья сразу понесли быстро и мощно, я поднялся повыше и, я же не могу просто так лететь, начал усиленно наращивать размах крыльев, но в этом случае машут реже, попробовал укрепить мускулы, но начал быстро выдыхаться, прям закон Мура… или не Мура, не помню, там насчет сколько в воду суешь, столько и выльется, что-то вроде правила сохранения массы или энергии…

Успел додуматься до сногсшибательной идеи укрепить сухожилия нитями из нанотрубок, только бы узнать, что это, но внизу зеленый ковер леса начал отодвигаться взад, блеснуло великолепное чистое озеро. Почти идеально круглое, с этой стороны видна узкая полоска белого песка, на той стороне громоздятся горы.

Вернее, сказал я себе, одна гора, но только как будто две держат на плечах третью, та отличается по цвету камня, словно ее забросил наверх древний катаклизм.

Я сложил крылья и пошел резко вниз, заваливаясь в азарте встречного ветра чуть ли не в пике. Зеленый ковер начал раздвигаться в стороны, мелкие бугорки превратились в холмики, затем в зеленые холмы, густо покрытые лесом.

На опушку выметнулись шесть крохотных всадников, остановились, затем галопом понеслись по кромке леса.

Крылья затрещали, хотя выдвигаю постепенно и заблаговременно, наконец растопырился весь, прошел над вершинками и ухнул вниз, уже не выбирая полянку, как раньше, а наловчившись проскакивать между ветвями соседних деревьев.

Город, насколько запомнил сверху, расположился совсем близко, вырубив вокруг себя деревья на сотню ярдов, нужно всего лишь пройти на север сотню шагов, и лес остается за спиной…

Я поднялся с земли быстро, покачнулся, все-таки устаешь в полете, в плечах ноют суставы, но меч в ножнах, лук за плечами, штаны на месте и совсем сухие, так что топай, не спи. Победа приходит только к тем, кто идет и сквозь усталость. Отдыхают и расслабляются пусть другие, потом будут мыть мне коня.

Деревья роняют золотую и пурпурную листву, здесь осень уже вступила в права, словно у нее свой календарь, под ногами опавшие листья, но не шелестят, пока еще почти живые, влажные, полные сока, прогибаются мягко, словно заботливо уложенный в комнате ковер с длинным и густым мехом.

Впереди за деревьями мелькнуло голубым, я сразу же шагнул за дерево, прислушался, затем пошел, стараясь постоянно держать между собой и мелькнувшим клочком голубого, как догадываюсь – одежды, эти толстые стволы.

Между деревьями на берегу крохотного лесного озера, что и не озеро, а так, лужа, женская фигурка с распущенными волосами склонилась над телом, как вижу отсюда, крупного мужчины.

Он на спине, руки вытянуты вдоль туловища, голова повернута в сторону, лицо смертельно бледно, уже восковое. Когда женщина сдвинулась чуть, я увидел красные пятна по всей белой рубахе от плеч до живота.

Я приблизился достаточно неслышно, женщина вздрогнула и вскинула голову, едва на них упала моя тень. Мгновенно отразившийся страх моментально исчез, она снова опустила голову, плечи ее затряслись в рыданиях.

– Что случилось? – спросил я мягко.

Она ответила сквозь слезы:

– Он защищал меня… чтобы я могла убежать…

– А ты?

– Убежала, – ответила она рыдая. – Потом вернулась…

Я коснулся лба убитого, молодой и красивый парень в одежде благородного человека, рубашка из дорогого полотна, а на поясе пустые ножны от меча. В груди три колотые раны, из левого бока торчит обломанная стрела.

– Он, – начал я и замер, от пальцев пошел отчетливый поток жизненной силы, парень еще жив, хотя одной ногой уже шагнул в ладью Хирона. – Он… погоди… он просто тяжело ранен…

– Смертельно, – прошептала она в слезах. – От таких ран не выживают…

– Сами по себе нет, – согласился я, – но если правильно лечить и соблюдать диету…

Она посмотрела на меня непонимающе, прекрасное своей чистотой юности и непосредственности лицо выразило недоумение, потом надежду.

– Его можно вылечить?

– Можно, – сказал я, – хотя это будет нелегко…

Она прошептала в слезах:

– Сделайте это, и я буду вашей рабыней, вашей наложницей… кем угодно!.. Я буду делать все, только спасите его!

Я отнял ладонь, лоб парня уже разогревается, поинтересовался: