– Полагаешь, – прошелестел ее голос, – мне в самом деле… необходимо вот так?
– Еще бы, – сказал я. – Ты не замечаешь, как меняешься?.. Ты сейчас такое серьезное и печальное существо, а совсем недавно ты же была хитрая лисичка, ловкая, быстрая, умелая, брехливая, смышленая, задорная, смешливая, постоянно чирикающая…
Она сказала печально:
– Наверное, взрослею?
– Но не так же быстро, – взмолился я. – Я выехал из Савуази с такой смешливой дурочкой, а теперь со мной нежный печальный цветок, уже научился даже реветь… ужас какой!
Она печально вздохнула.
– Ну да, ужас. Сама знаю. Но вот беру и реву.
– Собирайся, – сказал я решительно. – Я отвезу тебя взад.
Она распахнула глаза, уже влажные от подступающих слез.
– А… как собираться?
– Никак, – ответил я. – Это фигура речи. Стой здесь, дальше все только мое.
– А Бобик?
– А Бобик побежит, – ответил я серьезно.
– Хорошо, – произнесла она со вздохом, – а то я его уже люблю.
– И он тебя полюбил.
Она проговорила тихо:
– Мы с ним похожи. В главном…
Я стиснул челюсти и по возможности сделал лицо неподвижным, суровым и значительным, я же этот, который, но внутри щемит, рвутся туго натянутые струны, и вся душа требует, чтобы не отпускал от себя это существо, только что признавшееся, что любит и предана мне ничуть не меньше, чем Бобик…
Нужно сейчас, сказал я себе люто. С каждым часом будет все труднее. Уже прирастаю к ней сердцем, это уже мое существо, уже входит в мою жизнь так, что даже и не знаю…
Берхт вскинул руку в прощании, повернулся и побежал в сторону городских ворот.
Мы промчались мимо часовых Эльфийского Леса, как возвращающиеся с войны победители: Изаэль впереди меня с распущенными волосами, улыбается и помахивает в приветствии передней лапкой, Бобик грозен, как сто львов, и так двигались, пока не остановились на огромной поляне, где на той стороне зеленый дом Гелионтэль.
Я соскочил на землю и нежно снял разведчицу, легонькую и трепетную. Она отводила взгляд, оба чувствуем себя не в своей тарелке, она прошептала едва слышно:
– Зачем я, дура такая, тогда пришла…
– Изаэль, – шепнул я, меня корчило от неловкости, – ну так уж получилось…
Она нежно и крепко поцеловала меня в губы.
– Иди, тебя ждет жена.
И, быстро отвернувшись, побежала к встречающим ее эльфам и эльфийкам.
Я прошел к дому, что теперь считается и моим, что-то он стал выше и объемнее, листья все золотого и пурпурного цвета, между ними свисают тяжелые спелые плоды, похожие и на медовые груши, налитые сладким соком, и на персики, и даже на помесь инжира с финиками.
Она охнула и обернулась от стола, когда я вошел, пригнувшись под эльфячьей низкой притолокой. Огромные серые глаза, что так восхитили меня при первой встрече, распахнулись во всю ширь.
– Астральмэль?
Я расхохотался, стараясь, чтобы это звучало легко и раскованно.
– Не ждала?.. Дай я тебя поцелую, жена моя…
Она смущенно прятала щеки, но я обнимал ее крепко и нежно, чувствуя любовь, нежность и непонятное… да что там непонятное, вполне понятное смущение, хотя вроде не должно бы, я ж чистая душа – конт Астральмэль, а с Изаэль был этот хитрый гад Ричард, я сейчас с ним ничего не имею общего…
– А где, – спросил я наконец, – наше существо?
– Вон там спит, – шепнула она. – Не буди…
Я приблизился на цыпочках к гамаку из зеленых плетей, там без пеленок и прочей ерунды сладко спит и улыбается во сне мордощекий младенец, достаточно крупненький, если брать габариты эльфов, то-то бедная Гелионтэль так страдала, зато теперь вся светится счастьем, помолодела, снова стройная, как лань, легкая и быстрая в движениях, а так долго затуманенные страхом и беспокойством глаза как и прежде светятся интеллектом и пониманием.
– Какая прелесть, – сказал я. – Совсем взрослое…
Она засмеялась.
– Тебя так долго не было, вот и успела подрасти.
– Ну да, – сказал я в тон, – лет через двадцать будет уже подростком, а еще лет через сто превратится в девушку?
– Через двести, – поправила она. – Хотя…
– Что?
Она прошептала:
– Не знаю, Астральмэль, будет ли наша дочь развиваться, как все, или же…
Я сказал обиженно:
– Что значит, «как все»? У нас самый лучший ребенок!.. И вообще, иди сюда. Я так давно тебя не видел.
Она дико стеснялась, начала возражать, что сейчас еще день, так же нельзя, лесные боги не одобрят, я заверил, что дружу с их лесными чудищами, они меня хорошо понимают, так что иди сюда, не прячь мордочку, ну ладно, мордочку можешь прятать…