Ричард Длинные Руки – гранд

– Тебя нет ни в каких видениях, но ты уже потрясаешь королевствами… Это странно.

– Вся жизнь такая, – согласился я.

На обратном пути я прикидывал, как именно попасть в Мезину и где искать это озеро, Берхт молчал и только смотрел с такой надеждой и верой в глазах, что почти неловко быть политиком, если люди верят вот так, а Изаэль посапывала, похрюкивала, наконец пробормотала:

– Ничего не поняла… О какой принцессе она говорила?

– Это она иносказательно, – заверил я. – Люди все иносказальщики. Такое наиносказывают…

Она вздохнула и умолкла, а я, напротив, поглядывал на нее все чаще. Либо сама отважная разведчица что-то скрывает, либо просто не знает о какой-то ветви своего рода. Эти эльфы уверены, что их королевство – единственное на свете, но я знаю точно, что были и другие. О Берхте Бригелла что-то могла знать от самого колдуна, однако Бобика увидела впервые…

Зайчик, пока ждал нас, сумел почти перегрызть ствол столетнего дуба. Мне показалось, что и не жрал даже, а так, то ли зубы точил, то ли чесал, а может, хотел посмотреть, с каким грохотом бабахнется и сколько деревьев поломает…

Я замедлил шаг, сердца коснулась тихая печаль. Изаэль, настоящая разведчица, следует за мной всюду, спит в роскошных постелях и на охапке веток, под сводами дворцов, под пологом шатра и под звездным небом. Хотя перины или сено вряд ли для нее что-то значат, по-прежнему во сне влезает на меня и спит там, как щенок, устроившись на груди и мирно посапывая.

А мне каждый раз снится всякое, когда вот эта приятная теплая тяжесть на мне и запах волос, напоминающий о лесе… и не только о лесе.

Я не знаю, много ли собрала полезных сведений о людях, эльфы вообще-то несерьезный народ, несмотря на то что выглядят утонченными и холодноватыми красавцами. У них издавна все сложилось так сбалансированно, так удачно и уютно, что и карабкаться выше не было необходимости.

Эльфы не голодают, ни в чем не знают нужды, потому просто живут, радуясь жизни, а сродненный с ними Лес дает им все для счастья. И вот сейчас, когда Изаэль видит наш бедный раздираемый противоречиями мир, она ужасается на каждом шагу, и только ее природное легкомыслие не дает ее сердечку разорваться от горя. А еще втихую радуется, что эльфы – не люди.

К тому же видит, как спокоен я, что такая жизнь для нас норма, и сама копирует мое отношение и поведение, это одно из правил разведчика в чужой стране.

Зайчик заржал тихонько, приветствуя, Бобик подбежал к нему и помахал хвостом, извиняясь, что был груб и радовался, когда его взяли, а это копытное оставили…

Я начал поправлять без особой нужды ремни, сказал без охоты:

– Если помчаться в Мезину… гм… это далековато… Вам придется, как бы это сказать, пока вернуться в свои гнезда. Берхт, ты в замок… Сам сумеешь?

Он сказал обидчиво:

– Да вон его крыши отсюда видно!

– Вот и хорошо, – сказал я и повернулся к Изаэль. – Малышка, меня все еще несет, как бревно в бурном потоке после большого ливня. Я расталкиваю мелкие щепки и прочий мусор, которого всегда намного больше, но конце концов и бревно швырнет с водопада, где внизу разобьется на куски…

Она сказала наивно:

– Щепки уцелеют, когда падают с водопада!

– Очень уместно, – одобрил я. – Так вот, сейчас стараюсь, чтоб не обстоятельства меня несли, а самому начать как-то управлять хотя бы тем, куда меня прет и, главное, во что…

Она раскрыла хорошенький ротик и смотрела в великом недоумении.

– Ты хочешь стать богом?

– Люди, – ответил я значительно, – дети Бога. Он же вдохнул нам часть своей души, так что пора начинать мне ею пользоваться. Потому только сейчас и пытаюсь переломить ситуацию. А это и трудно, и… рискованно, лапушка. Потому сейчас, пока у меня есть время, я смотаюсь в Мезину, поищу этого сбежавшего колдуна, я имею некоторые права на преследования, вдруг он что-то украл в королевстве, за которое отвечаю теперь я?

Она спросила с надеждой:

– Но я с тобой?

Я покачал головой.

– На этот раз нет. Кто знает, что меня ждет. Я отвезу тебя обратно. Не хлопай глазками, чудо лупатенькое, тебе в самом деле пора в теплое гнездышко эльфизма, пока ты не раздрожалась так, что осыплются все перышки.

Она в самом деле хлопала глазами, то есть поднимала веки, открывая дивные огромные глазища во всю ширь, то опускала, и тогда густая тень длинных ресниц трагически падает на бледные щеки аристократки, и у меня щемит сердце от жалости и нежности к этому существу.