Ричард Длинные Руки – гранд

Я смотрел в ее громадные чистые глаза, полные ужаса и сострадания, затем привлек к себе, придушил немножко и поцеловал в чистый лобик, на котором никогда не появятся морщинки.

– Лапушка, – сказал я нежно, – для нас это просто постройки.

– Просто…

Я кивнул.

– Конечно, есть такие людишки, для которых это вся жизнь, как и для эльфов, хотя у нас из стен не растет одежда, а с потолка не опускается уже готовая еда. Но вообще-то мы ценим это не так… высоко. По крайней мере настоящие люди.

– А среди вас есть и ненастоящие?

– Больше чем хотелось бы.

Она прошептала с ужасом:

– Но я не понимаю… все равно не понимаю… как ты можешь вообще отказываться от короны?.. Ты глуп, да?

– Напротив, – сказал я уязвленно, – начинаю умнеть. На лестнице, правда, но что делать, если у меня замедленное развитие такое! Зато поступательное и непрерывное. Я не спринтер, это такой бегун с коротким дыханием, я марафонец, можно сказать честно и скромно с толикой заслуженной гордости. Зато буду развиваться и тогда, когда другие остановятся. Понимаешь, эти бегуны на короткие дистанции пробежали сто шагов, обогнав меня, и попадали, высунув языки и хватаясь за сердце, а я неторопливой трусцой неспешно догоняю и бегу дальше и дальше… пока не… вот так как бы для доступности.

Она попыталась высвободиться из моих скифских лап, но не получилось, я еще тот гребун, даже уже тот, извернулась и сказала, глядя упрямо и просто:

– Все равно не поняла.

– Вот и хорошо, – сказал я нежно.

– Почему?

– Потому что ты красивая, – прошептал я, поцеловал ее в то место, где должна быть макушка, а у нее копна золотых волос. – Красота выше ума, ибо она врожденная…

Она сказала сердито:

– Нет, я хочу знать, угнетатель! Ты отказался от короны… и что выиграл?

Я чуть наклонился и, зарывшись рылом в ее пушистые золотые волосы, все-таки прокопался к ее макушке, поцеловал и жадно вдохнул запах ее волос и кожи.

– Понимаешь, Изаэль, – проговорил я расслабленно, – вот ты хитренькая, ловкая, умненькая, смелая, отважная, трусливая… а я просто мудер так, что сам себе удивляюсь. Расту, наверное. Понимаешь, если возьму корону, а через пару лет Варт Генц восхочет отложиться от моей – прости господи! – империи, то я сделать ничего не смогу. Но хуже всего, такое сразу же повлечет за собой целую лавину. Восхотят отделиться королевства, области, районы, земли и даже отдельные села. Потому я должен в первую очередь думать о том, как укрепить и сохранить нахапанное, чем брать даже то, что само плывет в руки… А теперь иди играй, а я займусь государственными делами. Я, понимаешь, уже государственный деятель, а не ха-ха какой-то!

Она послушно отодвинулась, а я подумал, что на самом деле именно ха-ха, а то и вовсе хи-хи, но никто этого не знает, так что надо держать нужную морду лица, и никто ничего не поймет, а читать мысли, к счастью, еще не умеют.

Глава 4

Аукцион я распорядился назначить через две недели, чтобы о нем узнали по всему Варт Генцу и чтобы могли к этому времени решить, принимать ли участие в выкупе королевских земель для дела или похвальбы и сколько смогут купить, чтобы не надорваться.

Сэр Меганвэйл доложил, что по всему королевству славят мою мудрость и неустанную заботу о королевстве. В этом оказались на диво единодушны как разные богатейшие землевладельцы, которые в короле видели соперника, так и простой народ, которому просто приятно, что король будет таким же бедным, как они, и потому на всех углах и перекрестках славят мое имя. Думаю, что и дома за столом, а то и в постели, говорят, как им повезло, что вот явился такой бескорыстный, хотя и удачливый в военных делах, дурак.

Лорды, верховные, высшие, среднего достатка и даже мелкие, срочно разъехались по своим землям собирать деньги ко дню аукциона.

Я рисовал разные сценарии развития событий, нужно все учесть, а на третий день после моей знаменательной речи сэр Клифтон вошел в мой кабинет со словами:

– Граф Меганвэйл к вашей светлости!

– Проси, – сказал я.

Он вышел, через полминуты вместо него вошел Меганвэйл, веселый и с задорными глазами. Такого довольного лица я у него не видывал давненько.

Остановившись у порога, он преклонил колено.

– Граф, – сказал я автоматически.

– Ваша светлость, – ответил он так же заученно.

Я махнул рукой и сказал догадливо:

– Поднимитесь, граф, и оставим церемонии. Представим себе, что мы не в королевском дворце, а в полевом лагере перед важной, если вообще не решающей, битвой.