Ричард Длинные Руки – коннетабль

– Это единственная таверна на ближайшие десять миль. Здесь собирается цвет всех неспокойных. Народ разный, хоть тебе все сперва покажутся… ну, неразличимыми. Вон там, к примеру, самые отчаянные. Лазают в самые опасные места, из них мало кто возвращается, но гордятся славой. Заводиться с ними никому не советую. Единственные, кому жизнь в самом деле не дорога настолько, что готовы расстаться в любой момент… А вон те, видишь? Которые следом за ними?

– В темных плащах?

– Да, по ним узнают своих издали. Так вот они живут только на кристаллах. Как водяных, так и… всяких. Ни мяса, ни простой воды. Не знаю, то ли у них сдвиг в башке, то ли желудки давно сгорели. Но они лучше всех чуют перемены погоды, приближение подземных скорпионов Огня и могут пройти через такой огонь, в котором мы оба сгорим.

Я опасливо посматривал на гостей, хозяин кивнул еще на одну группу:

– А вон те – элита. Профессионалы. Ходят за добычей только наверняка, всегда долго готовятся и почти всегда возвращаются живыми. Не всегда целыми, но… живыми.

– А вот те, – сказал я, – они вроде бы помоложе…

– И стараются держаться отдельно, – согласился хозяин. – Эти еще не потеряли надежду когда-то прорвать Барьер и выйти в Открытый мир. И как собираются за вином, всегда толкуют о разных способах.

– И что? – спросил я

Он поморщился.

– Даже не стараются узнать, кто как пытался до них. Одно и то же! Ничего нового. Понятно же, что не выбраться.

– Почему?

Он хмыкнул.

– С той стороны маги всего континента создавали Барьер! И не силами наших его проломить.

– Разве что-нибудь найдут, – сказал я. – В руинах.

Он взглянул на меня остро.

– А ты соображаешь, парень. В последнее время надежда только на такой случай. Но не знаю, хорошо ли будет, если найдут…

Лицо его стало невеселым. Я подумал, что может случиться, если все из этого зараженного места хлынут во все стороны, сказал невольно:

– Их перебьют?

– А ты как думаешь? Конечно. Тому миру только чумы не хватало. А у нас тут, если правду, и чума, и холера, и тысячи других болезней, к которым наши уже привыкли… А вот ты… Ты прошел через Барьер и тем самым навсегда изменил свою жизнь. Тебя наверняка предупреждали, что назад дороги нет?

– Ну а как же, – ответил я уверенно. – Ну да, ессно…

Он поморщился.

– Но не могли предупредить, сами не знают, что половина всех новичков гибнет в первые же два дня. Половина оставшихся гибнет в течение недели. Последняя четверть, это самые осторожные, доживает, по некоторым оценкам, от месяца и до полугода.

Я спросил испуганно:

– Это что же… гибнут все?

Он кивнул:

– Все.

– Неужели ни один не выжил?

Он подумал, пожал плечами:

– Кто знает. За полгода любой новичок становится неотличим от местных. Может, кто-то и выжил. Но все равно это маловероятно. Сам посуди, одни с пеленок привыкли бороться за жизнь, а другие приходят из благополучного мира… Есть ли у них шансы?

Я молча вздохнул, а он повернулся и взял в окошке широкое блюдо с ломтями хорошо прожаренного мяса. Я принял из его рук, половина мест все еще не занята, и тихонько сел так, чтобы видеть всех, раз уж мне хранить тайны не приходится.

От мяса поднимается тонкий аромат, я бы даже сказал, изысканный. Для такого заведения – чересчур. С другой стороны, отсюда вряд ли можно поставлять на королевский стол. Я осторожно расчленял эту геледь на мелкие кусочки и отправлял в рот. Слегка обжигает, но приятно. Лишь бы потом не скопытиться. С другой стороны, мое кольцо обеззараживает любой яд, так что буду надеяться, что сработает и здесь, внутри Барьера.

Но, несмотря на горячее мясо, холодная дрожь то и дело пробегает по внутренностям. Слишком много неожиданностей, слишком много как мутантов, от которых неизвестно чего ждать, так и этих… которые запросто пользуются магией. Или вообще непонятных, как вон тот, что в трех телах. Здесь даже бармен непрост: кухни у него за спиной нет, но кто-то готовит все, что заказывают.

Сосредоточившись, я пару раз неизвестно зачем переходил на запаховое, но ничего нового не увидел, зато атмосфера вражды и ненависти стала такой ощутимой, что я почувствовал, как холодеет тело, поспешно пробежался по нему мыслью, велев не поддаваться мутантам и прочим демократам.

Я вздрогнул, когда передо мной опустилась на стол большая бутылка вина. Хозяин взглянул хмуро, но в голосе прозвучало сочувствие: