Ричард Длинные Руки – коннетабль

Миртус замер, даже не дышал, чтобы не мешать сеньору мыслить, а я, ничего не намыслив, раздраженно махнул рукой:

– Лады, топай.

Он исчез, я подумал с тоской, что «сокровища Древних Знаний» у многих отбивают жажду доискиваться самим. Зачем изобретать велосипед, когда можно в руинах найти готовый? А то и джинна, который тебе все отыщет сам, только прикажи!

Глава 13

Два дня я неумело рисовал чертеж осадной башни. В библиотеке барона Эстергазе ничего похожего не нашел. Хочется, чтоб не только стрелять сверху, но и разом пересадить часть воинов на стену или даже башню.

Барон Альбрехт отнесся к этой идее скептически, Растер тоже заявил, что все дело в мощном рыцарском ударе, только Митчелл, к моему удивлению, рассматривал долго и сказал наконец, что если обвешать шкурами и поливать их водой, то эту штуку не сожгут, можно успеть перебраться на чужую стену, а там уже как получится…

С погодой повезло: чередой идут на редкость ясные солнечные дни, только больно короткие. День начинает клониться к вечеру, не успев разгореться, солнце совсем крохотное, проходит крадучись вдоль горизонта и торопливо погружается в лиловую тучу на западе, а там опускается за край земли.

Снег в лунном свете выглядит особенно мертвым, зловещим, и вся планета кажется каким-то Плутоном. Синеватые тени залегают в любой выемке, уже на расстоянии сотни шагов кажутся почти черными, а мертвое небо сливается с тенями на земле.

Позлившись, что и мне приходится, как простолюдину, ждать весны, я пил на ночь кофе и лез под одеяло. Кофе сну не помеха, а с ясной головой сны лучше смотрятся. Тут же, как бы крепко ни спал у камина этот черный бегемот, он тут же вскакивает и бежит ко мне.

А затем начинается пыхтение, сопение, вздохи – это выспавшийся бездельник устраивается на коврике у ложа. Сегодня, чувствуя, как слабеет моя стальная и несокрушимая воля, я с особой нежностью прислушивался к пыхтению.

Мелькнула мысль разрешить взобраться ко мне, но ведь этот свиненок только ложится тихонько-тихонько, а во сне начинает потягиваться, упирается в твою спину шершавыми лапами и все подталкивает, подталкивает к краю кровати…

Практически все собачники ловятся на жалость: берут жалобно повизгивающего щеночка к себе на кровать, он привыкает спать там, а когда вырастает в кабана, вроде бы и неудобно согнать. Не поймет за что, будет обижаться за несправедливость.

Но собачий век недолог, поплакав и нарыдавшись, берут нового щеночка, но на постель уже не пускают. Думаю, бывшим хозяевам Бобика удалось осуществить заветную мечту всех собачников: чтобы их милая собачка не умирала! Над человеком так не рыдают, как над умершей собакой. Человек успевает прожить долгую жизнь, а собака вот только что была веселым игривым щеночком, а теперь вот старая и седая, быстро дряхлеет и смотрит на тебя с немым укором: ну как же так, почему меня не спасешь? Бобика кто-то спас, то ли с помощью высоких технологий, то ли с помощью продвинутой магии. Гены перекомбинировали или еще как, но теперь Бобик есть то, что есть: нестареющий сильный и веселый пес, быстрый, ловкий, с повышенной выносливостью и прочими характеристиками, которые хотел бы любой собачник видеть в своем пэте.

Я начал погружаться в сон, как скрипнула дверь, в покои тихохонько проскользнула легкая фигурка Фриды. Она приблизилась на цыпочках, пугливо обходя огромного Пса. Я приподнял край одеяла, и Фрида, быстро сбросив платье, торопливо юркнула на указанное ей место.

– Как обживаешься? – спросил я.

– Спасибо, ваша милость, – прошелестела она. – Люди здесь очень добрые…

– Еще бы, – проворчал я. – Им оставлена жизнь!.. Но ты не усердствуй на кухне. Лучше Миртусу помоги. Это наш дворцовый маг. У него там и книг уйма…

– Ваша милость, я грамоте не обучена!

– Обучись…

Она лежит рядом тихая, как мышка, все еще худая, миниатюрная, как и положено ведьме-метлолетательнице. Огромные карие глаза смотрят на меня с вопросом.

– Постараюсь, – ответила она с запинкой. – Если вы так велите…

Я вздохнул.

– Я не велю, я просто советую. Сам я грамоте обучен, и от этого у меня больше силы.

Она спросила тихонько:

– Какой?

– Всякой, – ответил я сердито. – Не знаю, на что ты намекаешь, свиненок, но ты лучше спи. Пригрейся и спи. Ты хорошо лопаешь? Надо набираться сил.