Ричард Длинные Руки – коннетабль

Да и вообще, это я, как правитель, всегда должен быть готов ответить на вопрос: «А что будешь делать, если?..» Оппозиция брать на себя ответственность и принимать решения не обязана. Потому барон с удовольствием оппонирует, критикует, высмеивает, даже язвит, но понимает, что на такие риски не пойдет, на какие решаюсь я.

Сейчас за окном холодные зимние звезды, промерзлая луна робко ползет по обледенелому небосводу. Пес бесстыдно дрыхнет у камина, разогрелся так, что уже лежит на спине, изогнувшись и раскинув лапы. Из раскрытой пасти высовывается язык.

В дверь постучали, я сказал «войдите», через порог переступил барон Альбрехт, крайне учтивый, трезвый и с мокрыми приглаженными волосами.

– Счастлив видеть вас на ногах, – сказал он серьезно.

– А почему нет?

– Остальные свалились, – объяснил он. – Зимний поход измотал всех. Кто-то отморозил уши, кто-то пальцы… Сейчас все отсыпаются. Суток двое еще не увидим за столом героев!

Я сотворил чашку кофе и придвинул ему на другой край стола. Он сел, принюхался.

– Пахнет обворожительно… Вы этим и спасаетесь?

– И вам поможет.

– Знаю, – ответил он, – уже пробовал…

Я наблюдал, как он осторожно отхлебывает черную густую жидкость, горячую и сладкую, губы барона вытягивались трубочкой, но глаза неотрывно следили за моим лицом.

– Сэр Ричард, – произнес он легко, – вижу скорбь на челе!.. Великие замыслы?

– Нет, – признался я. – Самые что ни есть мелкие.

– Можно поинтересоваться?

– Если не опасаетесь запачкаться, – предупредил я. – Размышляю уже в который раз, достаточная ли я сволочь, чтобы стать хорошим правителем больших территорий, где много лордов, сотни городов, тысячи сел и масса самого разного народа.

Он вскинул брови.

– А в чем затруднение?

– Я всем хотел бы быть хорошим, – ответил я честно. – И пока я был простым рыцарем, это удавалось. Даже паладину удавалось, хотя меня мало кто понимал. Но хотя бы никто не проклинал! А вот гроссграфу достанется…

Он подумал, развел руками:

– Сэр Ричард, я рос в неплохом окружении и приличном замке, но я с детства видел, что мои родители – полнейшие идиоты и все делают не так, как надо. И говорят не то, и поступают не так! Ну просто кретины, мне за них бывало жутко стыдно. За все стыдно: как говорят, одеваются, общаются с соседями… А уж как ведут себя с моими ровесниками, я вообще сгорал со стыда… Так вот, сейчас у меня трое детей. Я вижу, что я для них полнейший идиот, все делаю не так, как, по их мнению, надо. Ну просто кретин, как им за меня жутко стыдно… И говорю не то, и одеваюсь не так, и соседям брякаю по своей непроходимой дурости не то, что, по их мнению, должен бы изречь…

Я промолчал, горечь в словах барона понятна, хотя я пока в первой стадии развития: для меня родители – дураки, все делают не так, а я вот знаю лучше.

Барон смотрел на меня с ожиданием, я пробормотал:

– Ну, эта… сочувствую.

Он кивнул.

– Я подумываю махнуть рукой. В смысле, перестать их воспитывать. Они каждый мой жест, каждое слово понимают только как тиранию. Пусть еще чуть подрастут, а там выпихну в жизнь. Пусть она их обтесывает, а я уже устал!.. А вот вам так не поступить, сочувствую. Вам придется привыкнуть, что вы в глазах почти всего населения – мерзавец, сволочь. К счастью, это случится не сегодня. Вам надо сперва завоевать трон гроссграфа, укрепиться. Это время вам обеспечено сочувствие. А вот как только взгромоздитесь на трон…

Я вздохнул.

– Ну да, а вы будете во главе оппозиции.

– Люблю критиковать, – признался барон. – Чувствуешь себя таки-и-и-им умным! И, главное, ни за что не отвечаешь.

– Я тоже, – признался я, – особенно чувствую себя волевым и сильным тогда, когда этих качеств от меня не требуется.

– Политики не питают ни любви, ни ненависти, – заметил барон. – Они руководствуются не чувствами, а интересом. Поэтому я полагаю, что у вас есть все шансы…

– Ага, – согласился я саркастически. – Потому что я вот такая бесчувственная свинья?

– Ну почему сразу свинья, – возразил он. – Но надо признать, что вы обычно весьма трезво смотрите на мир.

– Понимаю, – ответил я тоскливо, – понимаю, что такое смотреть трезво. Дипломат вы, барон. Умеете так обгадить, чтобы запах оставался приятный.

Он улыбнулся одним уголком рта.