Ричард Длинные Руки – коннетабль

– Не двигайтесь… или умрете!

Джильдина молчала, а я крикнул торопливо:

– Не двигаемся, не двигаемся! Мы друзья, мир, дружба, фестиваль!

Она процедила сквозь зубы:

– Проклятие… Рэксоиды!

– Мы тоже, – пробормотал я, – эти самые… Чем именно они опасны?

– Их сотни, – резко сказала она. – Этого достаточно.

Глава 5

Нас окружили, поднявшись прямо из песка, человек сорок-пятьдесят. Дыра в сказочное кольцо из гор близко, но ее закрывают странно крупные воины, в руках копья, все остриями направлены в нашу сторону. Лучники уже наложили стрелы, кое-кто натягивает лук.

Зашуршал песок, по косогору быстро спустилась группа одетых в пышные лохмотья людей. Малорослые, с низкими лбами и мощно разработанными челюстями, кожа блестит сухо, скрипит хитин. На лицах все та же злобная радость, но теперь я сообразил, что все навыдумывал сам: толстый, как у раков, хитин покрывает головы, плечи и руки, так что выражение у всех одинаковое, застывшее на всю жизнь. Разве что при линьке поменяют.

Джильдина не двигалась, только чуть пригнулась, готовая к прыжку, а я смотрел с содроганием. Если в таверне многие выглядели покрытыми толстыми хитиновыми щитками, то эти вовсе в прочных хитиновых панцирях, как крабы или гигантские омары. Лица неподвижные, только глазные яблоки поворачиваются в орбитах, словно в прорезях шлемов.

Грудные панцири и живот закрыты щитками, толстые руки тоже в наползающих друг на друга костяных пластинах. Похоже, жители пустыни давно адаптировались, если это не мутация, чувствуют себя неплохо, в скорости не слишком уступают тонкокожим. А где уступают, там толщина панциря компенсирует защитой.

Вперед выступил могучий человекорак, таким он почудился, даже голос проскрипел холодно и монотонно, так разговаривал бы гигантский омар:

– Вы идете… в Кольцо Гор.

Джильдина зыркнула вправо-влево, ответила вынуж shy;денно:

– Да.

– Я вождь, – проскрежетал человекорак громче, – великий вождь! Эту землю мы захватили… Наши разведчики видели с горы, как вы прошли через племя карнаев и как обманули сикспаков. Вы хитроумные, сильные.

Я ощутил облегчение, но Джильдина, напротив, подобралась.

– И что хотите?

– Это наша земля, – сказал вождь скрежещуще, – а вы… вторглись. Вход в Кольцо… наш.

Я сказал с громким сожалением:

– Извините, не знали. Ну, мы тогда пошли обратно?

Джильдина произнесла холодно, не глядя в мою сторону:

– Сколько?

– Половину, – ответил вождь.

Она вскрикнула:

– Половину? Все опасности нам, а вы получите готовое?

– Мы отвоевали у всех эту долину, – сообщил вождь. – Мы сражались с карнаями, сикспаками и пансами! Всех победили. Теперь никто не смеет подойти даже близко, убиваем всех. Ты, я смотрю, из настоящих Проходцев… Но как бы ты прошла, если бы не очистили долину от ядовитых змей, прыгающих пауков и бросающих перья птиц?

Остальные стоят совершенно неподвижно, только один из молодых, судя по его свежему панцирю, воинов сказал гордо:

– Змеи ломают зубы о нашу кожу, пауки теряют жала, а острые перья только царапают! Зато мы всех убили.

Выражение лица вождя не изменилось, но я ощутил, что он не любит, когда его перебивают.

– Мы расчистили, – проскрежетал он, – для вас дорогу.

– Внутри больше опасностей, – парировала Джильдина.

– Возможно, – согласился вождь, – потому… половину! А не все.

– Но половина – слишком много!

– Ничуть!

Они спорили, торговались, я слушал сперва напряженно, потом ощутил, что оба всего лишь играют. И Джильдина, и вождь понимают, что нам ничего другого не остается, но она старается сохранить лицо, а он великодушно дает нам эту возможность.

Кроме того, вождь понимает, что если заявит нам прямо: отдавайте все, а я отберу себе лучшее, а вам дам что-нибудь из того, что мне и даром не надо, то гордая богатырша умрет прямо здесь с оружием в руках, но не станет выполнять унизительные приказы. Меня, похоже, эти человекораки оценивают не выше, чем шварценеггерша.

Наконец она спросила:

– У вас есть карты, куда идут дороги там внутри?

Вождь ответил после паузы:

– Только до первой воды.

– Можете мне дать такую карту?

Он повернулся к своим воинам, они долго переговаривались одинаковыми скрипучими голосами. Подошли еще двое очень старых, судя по очень потертым хитиновым панцирям, спор разгорелся с новой силой.