Ласты на каблуках

«Пункт № 1, – написала Лизочка. – Борюсик меня бросил». Борюсик оказался проходимцем. Он очаровал ее, воспользовался ее доверием. Он ее не любил. Он – сволочь. Лизочка написала последнюю фразу большими буквами и даже с некоторым облегчением. Слишком все было хорошо и сказочно в их отношениях. А такого в жизни не бывает. Лизочка вспомнила Женю в пионерском лагере, одиннадцатиклассника Ванечку, художника из Бибирева Эдуарда и истерика-Толика. «Все мужчины – сволочи», – написала Лизочка в ноутбуке. И ей немного полегчало.

«Пункт № 2, – написала Лизочка, – Меня ограбили». Она привыкла смотреть правде в лицо, какой бы ужасной правда ни была. Лизочка в своих редких кошмарах во сне никогда не убегала от преследовавших ее монстров: она всегда разворачивалась к ним лицом, и монстры пропадали. У Лизочки была устойчивая психика. «Надо заявить в милицию», – сделала вывод она и подчеркнула эту фразу три раза.

«Пункт № 3, – написала Лизочка. – У меня нет денег, нет документов, нет телефона, я в чужом городе, где никого не знаю». Здесь вообще все было просто: нужно было подсчитать наличность, позвонить кому-нибудь в Москву и попросить выслать денег. И срочно ехать домой. Оставаться в грязном Туапсе, да еще и одной ей совершенно не хотелось. «Отпуск потерян, – с сожалением подумала Лизочка, почему-то именно эта мысль особенно огорчила ее, – но ничего не поделаешь».

Лизочка внимательно перечитала свои пункты. Все было правильно. Все было ясно. Все было разложено по полочкам. Лизочка упала на кровать и разрыдалась.

Ее, Лизочку, бросил ее МММ. Ее бросил Борюсик! Ее – совершенную, безупречную, самую лучшую женщину на свете – бросил мужчина!

Лизочка не любила проигрывать. Она до сих пор никогда не потела от ужаса. Потеть от ужаса было неприятно. Лизочка не хотела быть потной и проигравшей. Лизочка хотела всегда пахнуть от Dior и выигрывать. А значит, нужно было срочно догнать Борюсика. Отнять у него все свои вещи. Опозорить. Сдать в милицию. Посадить на десять лет. И никогда не писать ему в тюрьму писем. Пусть сидит там один и страдает. Стало быть, нужно нестись на вокзал – не мог же он убежать в Москву пешком? И Лизочка, как была в пляжном сарафанчике с пляжной сумочкой в руках, так и рванула на вокзал.

Выскочив на улицу, Лизочка едва не попала под колеса заляпанному грязью «жигуленку». Они взвизгнули хором: Лизочка и машина тормозными колодками. В окно высунулся водитель.

– Вы что? Вы куда? – испуганно спросил он.

Лицо водителя показалось Лизочке знакомым, но кого она могла знать в Туапсе?

– Мне нужно срочно на вокзал! – И она лихо запрыгнула в машину.

– Я вообще-то не на вокзал еду... – мягко сказал мужчина, тем не менее тронувшись с места и не выгнав ее.

– Пожалуйста, быстрее, – капризно посоветовала Лизочка и жадно припала к окну, как будто могла увидеть Борюсика.

– У вас что-то случилось?

– Все мужики сволочи. От вас одни неприятности, – зло буркнула она, не желая распространяться.

– Что же вы просите меня о помощи – я же мужчина, а значит, потенциальная сволочь.

– Ах, помолчите, пожалуйста!

– Нет уж, – мягко, но твердо ответил он. – Это вы залезли в мою машину. Я вас, заметьте, не звал. Так уж будьте добры – не командуйте. Если у вас что-то случилось – расскажите, может, я сумею вам помочь.

– Не нужна мне ваша помощь! Что вы все ко мне пристаете? Чего вам надо? И без вас тошно... – Она заломила было руки, но, увидев знакомое здание вокзала, закричала: – Стойте, стойте! – и пулей выскочила из машины.

– Подождите, Лиза! – крикнул мужчина, который почему-то знал ее имя, ей вдогонку.

Но Лизочка не среагировала. Мужчина даже выскочил следом и побежал было за ней, но быстро потерял беглянку в толпе приезжающе-уезжающих.

На вокзале Лизочка узнала, что поезд на Москву ушел два с лишним часа назад. Выбежав из здания, она метнулась к тому месту, где выскочила из машины. Машина стояла, а мужчины, предлагавшего помощь, не было. «Все они одинаковые!» – радостно, удостоверившись в своей правоте, подумала она.

Рядом с вокзалом стоял ровный рядок такси. Лизочка пошла было к ним, но вовремя спохватилась. Пересчитала деньги в сумочке: было меньше пятисот. Едва не разревевшись, она побрела обратно, в снятый ими – ими, ей и Борюсиком! – домик. Как будто там было ее спасение.

Спасения в домике не было.

Были разрытые вещи, вчерашнее воздушное платье на тумбочке темно-бордового цвета. Были две сдвинутые вместе незаправленные кровати... Лизочка села на самый краешек и, сама не заметив как, горько заплакала.