Тетрис с холостяками

– Хорошо, – согласился с ней Окунев и улыбнулся в ответ. – Мне ваша подруга Марина, секретарша Малькова, все рассказала.

У Эллочки похолодело внутри. Страшно было представить, что могла рассказать про Эллочку Маринка.

– Ну, не все, это я, конечно, загнул, – как будто почувствовал ее состояние Окунев. – Она мне рассказала про ваш разговор.

– Что конкретно? – До Эллочки не доходило, но она снова заулыбалась, допила вино и приступила к салату.

– Вино прекрасное, – теперь уже Окунев хитро улыбался, глядя то в бокал, то на Эллочку. – Вы ешьте, Элла Геннадьевна. Мне нравится, когда у женщины хороший аппетит.

Аппетит у Эллочки был отменный. Занимаясь неделю уборкой и ремонтом, она ничего не готовила, пила кефирчик и как раз сейчас поняла, что организм страстно желает наверстать упущенное.

Так они и сидели за одним столиком, ели и пили, хитро улыбались друг другу и обменивались намеками. Пока наконец Окунев не объяснился.

– Вы мне нравитесь, Элла Геннадьевна, – где-то между обсуждением соуса к семге и перспективами развития производства котельных на биотопливе вставил он, все так же открыто улыбаясь. – Марина мне рассказала о вашей позиции. В связи с инцидентом. Ну, о том, что вы совершенно не хотите сделать на произошедшем деньги, что вы не собираетесь предъявлять мне претензии. Что вы совсем не сердитесь на меня.

Эллочка аж рот открыла от изумления, а Окунев, довольный, тут же продолжил, не дав ей вставить и слова.

– Представляете, прорвалась ко мне в кабинет через охрану и секретаршу, ввалилась, оперлась эдак о стол и говорит: «Что вы тут перепугались, адвокатов своих наплодили по коридорам?! Наша Эллочка – человек чистейшей души, благородная и гордая и т.д. и т.п.» И пересказала в красках все, что вы ей говорили по этому поводу. И я теперь хочу извиниться перед вами. Да-да, именно извиниться. За то, что подумал о вас плохо. Что вы будете тянуть с меня деньги или, опять же за деньги, раздуете скандал в СМИ. – Окунев выпалил все это на одном дыхании, но под конец не сдержался: – А вы правда этого не будете делать? Или просто вы хитрее, чем я думал?

Размякшая от его речей и вина Эллочка обиженно встрепенулась:

– Я что, теперь должна вам доказывать, что не буду этого делать? Вы мне не верите? – И грустно добавила, вырвалось у нее, можно сказать, из самой глубины измученной несовершенством мироздания души: – Неужели вы, Сергей Иванович, и правда думаете, что в этом мире единственная ценность – это деньги? Верите, что все можно купить? Пригласили меня в ресторан, кормите тут семгой! Вы все еще боитесь скандала? Так вот знайте, что я увольняюсь, ухожу с завода, уезжаю к бабушке в деревню – лето заканчивается, а я так и не отдохнула еще – и вы никогда больше обо мне не услышите, понятно? До свидания, Сергей Иванович.

С этими словами Эллочка вскочила, схватила сумочку и пулей, едва не сбив с ног его охранников, официанта и швейцара, вылетела за дверь. Никогда в жизни Эллочка не была столь стремительна и столь деструктивна. Но, с другой стороны, никогда с ней ничего подобного не происходило. Впрочем, что конкретно с ней произошло, Эллочка и сама бы не смогла объяснить. Произошло, и точка. Было и сплыло.

Окунев выскочил следом за ней, но все, что ему осталось, – углядеть только мелькнувшую Эллочкину ножку в новой кожаной туфельке, прячущуюся в такси. Быстрее надо бегать. А точнее – лучше соображать. Окунев озадаченно почесал затылок.

Глава двадцатая,

Сказочно правдоподобная

В понедельник Эллочка вышла на работу.

Можно, конечно, долго и старательно прикидываться гордой и равнодушной, но сам факт приглашения ее, Эллочки, им, Окуневым, хозяином, в ресторан грел ей сердце, как батареи центрального отопления. Пятничное событие возвышало ее в собственных глазах, приподнимало над истертым линолеумом коридоров и позволяло поглядывать на всех свысока. Ах, как ловко поставила его Эллочка на место, как гордо и неприступно сумела она выглядеть, как умно говорила и как была хороша собой! Сердце бы ее и запело, но у этого события, как, увы, у всего в этой жизни, была и другая сторона.

Черт бы побрал эту другую сторону! Бедная Эллочка с ее книжным воспитанием! Мужик на улице к ней прицепился, под ручку взял, комплиментов навесил – душа поет: «Я самая обаятельная и привлекательная», а тут – бац! – русские классики вспоминаются, из-за плеча шепчут: «Ему одно от тебя надо, одно!..» И рубит прямолинейная Эллочка сплеча: «Все вы, мужики, одинаковые: сначала им ручку поцеловать, потом локоток, потом плечико!»