Тетрис с холостяками

...Ей представился высокий, стройный, в цилиндре, с тростью, аристократичный и богатый джентльмен, немного загадочный, но вместе с этим – понятный и предсказуемый. Чтобы первое свидание, цветы и подарки, ночь любви, кольцо с бриллиантом и марш Мендельсона под занавес.

И танцевать танго. Какое танго? Эллочка попыталась представить себе Наташу Ростову, вдохновенно танцующую танго с Андреем Болконским, закидывающую ему на бедро оголенную ножку, и поморщилась. И танцевать вальс Штрауса. И чинный строгий менуэт...

Тут у Эллочки под ухом раздался непонятный пронзительный звук, затем визг тормозов, потом кто-то со всей силы толкнул Эллочку в бок, и она, уже окончательно оторвавшись от земли, полетела куда-то, раскинув руки, как крылья, и нелепо растопырив ноги.

Очнулась Эллочка в мужских объятиях. Ощущение было такое приятное, что она не стала открывать глаза, боясь спугнуть наваждение, а просто наслаждалась этими руками, охватившими ее, запахом мужского парфюма и дорогих сигарет. Неизвестно, сколько продолжалось Эллочкино блаженство, но закончилось оно резко и как-то приземленно: ее встряхнули.

– Эй, дамочка, ну-ка приходите в себя. Хватит тут симулировать. Ничего страшного с вами не случилось.

Эллочка недовольно открыла глаза: лицо мужчины, несколько секунд назад еще державшего ее в объятиях, а сейчас довольно грубо отстранившего от себя и усадившего рядом, показалось ей знакомым. Но тут же ярко вспыхнула в левом боку боль. И Эллочка с изумлением обнаружила себя сидящей на асфальте перед заводоуправлением в задравшейся юбке и с разбитыми, как у девчонки, коленками, нагло торчащими из порвавшихся колготок. Рядом стоял черный джип. Сидел на корточках мужик со знакомым лицом. Стояли какие-то люди. Эллочка мучительно осознала смысл выражения «попасть впросак».

Через порядочную толпу, где несчастная и.о. редактора газеты «Корпоративная правда» узнавала все больше знакомых лиц – Мальков, Лившиц, Кривцов с жалостью пялились на нее, – к ней протиснулись два крепких и одинаковых с лица мужичка в черных строгих костюмах, подхватили под белы рученьки и ловко загрузили все в тот же черный джип. А выгрузили уже в медсанчасти на территории завода. И так же молча удалились.

– Здесь больно? А здесь? – вяло допытывалась докторша в белом халате, тыкая Эллочку под ребра и выкручивая ей ноги в коленках.

Эллочка, все еще не в силах прийти в себя от позора, так же вяло отнекивалась.

– Ничего страшного, до свадьбы заживет, – резюмировала доктор, и сердце Эллочки мучительно сжалось: там, в толпе, стоял и радостно, как ей показалось, созерцал ее унижение Профсоюзник. Более того: он стоял не один... Под ручку с Драгуновой.

У себя в кабинете Эллочка зашторила окна и разрыдалась.

Когда кажется, что в жизни все плохо, что хуже уже некуда, жизнь обязательно докажет тебе, что это еще были цветочки, и покажет свои ягодки.

Жизнь Эллы Виноградовой была кончена окончательно и бесповоротно. Рыдая, Эллочка написала заявление об уходе. Но выйти из кабинета, показаться всему заводоуправлению униженной и опозоренной, признаться прилюдно в своем полном поражении она не могла. Эллочке мучительно захотелось выскочить в окно и бежать, бежать, бежать куда глаза глядят.

В дверь постучали.

Эллочка, ни минуты не сомневаясь, что это пришла Маринка ее утешать, откликнулась:

– Входи, входи.

Но вошла не Маринка...

– Элла Геннадьевна, – с непроницаемым видом в дверь протиснулся один из двоих одинаковых мужиков в черных костюмах, – Элла Геннадьевна, Сергей Иванович приносит вам свои извинения и готов рассмотреть ваши претензии...

Кто такой Сергей Иванович, Эллочка не знала. И никакие претензии рассматривать с ним не собиралась. Раздавленная физически джипом и морально – позором, она взвыла:

– Оставьте же все наконец меня в покое!

Причем взвыла так яростно, что непрошеный гость вылетел из ее кабинета пулей и, что называется, со свистом. Эллочка в отчаянии схватилась за голову. И неожиданно почувствовала, что сжимает в руках какую-то бумажку. Эллочка воззрилась на нее как баран на новые ворота. Это был больничный лист из медсанчасти, который в последний момент ей всунула в руку докторша, а Эллочка по причине своих душевных терзаний не опознала сразу, как таковой.

– Господи, ты услышал мои молитвы! – воздела руки к потолку сроду не молившаяся Эллочка.

Собралась, заперла кабинет и была такова.