Я, опять я и еще раз я

На эту казнь она надела строгий черный костюм, сшитый для нее по заказу в Италии. Деньги никогда не были для нее проблемой. Она украла полмиллиона еще до бегства из Брукхоллоу, да и потом не раз пополняла свой счет. Она могла бы прекрасно жить, не боясь разоблачения. Но у нее была миссия. Одна-единственная на всю жизнь.

И она была близка к завершению.

Строгость костюма придавала ей еще больше женственности, подчеркивала яркость рыжих волос и глубину зеленых глаз. В это утро она провела целый час перед зеркалом, тонко и незаметно меняя контуры лица. Чуть более округлый подбородок, чуть более крупный нос.

Она добавила несколько фунтов веса к своему телу, и все они пошли на округлости.

Оставалось лишь надеяться, что этого будет достаточно.

Она не боялась умереть, но ее приводила в ужас мысль о том, что ее поймают. Поэтому она всегда носила при себе в капсуле то, что нужно на случай, если ее разоблачат и задержат.

Отец согласился с ней встретиться, позволил ей войти, поверил ее рассказу об одиночестве и раскаянии. Он не разглядел свою смерть в ее глазах.

Но здесь, в этой тюрьме, им уже известно, что она сделала. Если ее узнают, ей конец. Но если она падет в бою, ее место займут другие. Их много.

Горло у нее сжималось от страха, но лицо оставалось спокойным и невозмутимым. Этому она тоже научилась. Ничего им не показывать. Ничего им не давать.

Она встретилась взглядом с водителем в зеркальце заднего вида и заставила себя улыбнуться.

Они остановились у ворот для сканирования. Теперь ее сердце забилось неровно. Если это ловушка, ей никогда больше не выйти за эти ворота. Живой иди мертвой.

Машина проехала в ворота и покатила по аллее, петляющей по живописной территории. По сторонам мелькали деревья, цветы, статуи. А впереди уже маячило главное здание. Шесть этажей темно-красного кирпича в пышном плющевом убранстве. Блеск оконных стекол. Внушительные колонны.

Она увидела девочек, и ей захотелось плакать. Юные, свежие, прелестные, они ходили поодиночке парами, группами, входили в другие здания.

Там их инструктировали. Тестировали. Совершенствовали. Оценивали.

Она ждала, пока водитель в униформе остановит машину, выйдет, обогнет капот, откроет ей дверцу и подаст руку. Ее рука была сухой и прохладной.

Она ничем не выдала себя и приветствовала Эвелин Сэмюэлс, вышедшую из громадных парадных дверей, чтобы ее встретить, лишь легкой вежливой улыбкой.

— Миссис Фрост, добро пожаловать в Брукхоллоу. Я Эвелин Сэмюэлс, директор школы.

— Рада наконец встретиться с вами лично. — Она протянула руку. — Ваша территория и здания производят сильное впечатление, особенно при личном осмотре.

— Мы устроим для вас полный тур, но сначала давайте выпьем чаю. Входите, прошу вас.

— Это было бы чудесно.

Она пошла в двери, и ее желудок свело судорогой, но она не подала виду, огляделась вокруг, как перспективная клиентка, выбирающая школу для своей дочери.

— Я надеялась, что вы привезете Эйнджел, чтобы мы могли познакомиться.

— Я решила с этим повременить. Как вы уже знаете, у моего мужа есть сомнения. Он не хочет посылать нашу дочь в школу так далеко от дома. Я предпочла на этот раз приехать одна.

— Если мы возьмемся за дело вместе, не сомневаюсь, нам удастся убедить его, что Эйнджел не только будет здесь счастлива, но и получит превосходное образование. Наш большой холл. — Эвелин Сэмюэлс повела рукой вокруг. — Все растения выращены по нашим садоводческим программам, как и наши сады. Собранные здесь произведения искусства, которые вы видите, созданы нашими ученицами. В этом здании, на этом этаже, расположены канцелярия, столовая, солнечная терраса, одна из шести наших библиотек, кухня и помещения для кулинарных классов. Здесь же моя личная достиная. Если хотите, буду рада показать вам все помещения.

Ее разум кричал ей: «Беги, спасайся, прячься!» Она повернулась к Эвелин и с очаровательной светской улыбкой ответила:

— Я с удовольствием выпила бы чаю, если вы не против.

— Безусловно. Одну минуту. — Эвелин вытащила карманный телефон. — Абигайль, позаботься, чтобы чай для миссис Фрост был сервирован в моей гостиной. Немедленно.

И она продолжила объяснения.

«Она ничуть не изменилась, — думала Дина. — Величественная, накрахмаленная, такой благородный голос… Прямо-таки воплощение деловитости и компетентности. Все те же темно-каштановые волосы, все та же скромная короткая стрижка. Ее выдают глаза. Острый и цепкий взгляд. Глаза все те же. Глаза миссис Сэмюэлс. Эммы Сэмюэлс».