Мятежный Процион

Очередная смена кадра создала иллюзию прохождения сквозь обшивку.

Космический корабль, погруженный во мрак…

Пустые коридоры, давно не работающие гравитационные шахты межпалубного сообщения, тусклые индикаторы энергосберегающего режима на контрольных панелях — всё свидетельствовало о длительном, затянувшемся сверх всяких расчётных параметров полёте.

Кибернетические системы корабля продолжали функционировать, но нигде, ни в одном из помещений колониального транспорта «Европа» не угадывалось следов присутствия экипажа: каюты и вахтенные посты выглядели осиротевшими, лишившимися смысла, несмотря на тусклые индикационные сигналы, немо свидетельствовавшие о том, что корабль продолжает полёт в автоматическом режиме, экономя драгоценную энергию, но в отсутствие людей исправность самодостаточных кибернетических комплексов выглядела зловеще…

Вряд ли кто-то мог угадать, что именно произошло на борту колониального транспорта.

Тёмные коридоры и пустые отсеки хранили тайну, разгадать которую было очень сложно: для этого на борту как минимум должен был бы появиться кто-то живой, ищущий, стремящийся к пониманию.

Увы, на удалении в несколько десятков световых лет от Солнечной системы, спустя годы после старта, вряд ли такое пришествие было возможно.

Корабль безнадёжно затерялся среди бездны космического пространства, и в действиях автоматики, упорно ведущей «Европу» к намеченной много лет назад цели, уже не виделось смысла.

Однако кибернетическим системам исчезновение людей не мешало исполнять свои функции, реализуя запрограммированный план полёта.

Время не имело значения.

Ничто не имело значения, кроме задачи, поставленной сотни лет назад.

Процион — Альфа малого Пса — уже месяц как превратился из холодной немигающей точки в маленький, постепенно растущий и разгорающийся шарик звезды, вокруг которой, по данным локационных систем, обращались четыре планеты.

Не было никаких сомнений — автоматика до конца выполнит программные предписания: зонды разведают планеты, и тогда кибернетический мозг корабля, выждав положенное время, примет решение о посадке.

Казалось, в этих действиях отсутствовал всякий смысл, и даже при удачном совершении всех манёвров огромный корабль, в лучшем случае, застынет на поверхности одной из планет системы как памятник дерзновенной попытке людей достичь далёких звёзд.

Так это или нет, должно было показать ближайшее время.

Возможно, тишина и пустота отсеков, пустые камеры низкотемпературного сна, ощущение покинутости огромного корабля не соответствовали реальному положению дел.

Люди уже не единожды доказывали, что экстремальные ситуации либо патовые, безвыходные условия существования способны привести к принятию совершенно неординарных решений, таких, которые никогда не были бы реализованы в условиях Земли или Солнечной системы.

Дальний космос холоден и равнодушен. Выжить в его условиях чаще всего является сверхзадачей, но люди, если они действительно решительны, подготовлены и амбициозны, способны справиться с большинством нештатных ситуаций, стремясь к одному — во что бы то ни стало выжить, сохранить своё «я».

Так ли удручающе окончательна была пустота отсеков?

Светило системы приближалось, разгораясь всё ярче, и огромный корабль впитывал обжигающий солнечный ветер, свет Проциона поглощался специальным материалом обшивки, превращаясь в энергию, столь необходимую для реактивации подавляющего большинства систем колониального транспорта.

Шло время, один за другим оживали терминалы кибернетической сети корабля, и вместе с их пробуждением казалось, что в пустые отсеки возвращается надежда.

Надежда на техническое чудо.

Ян понимал: его восприятие видеозаписи субъективно, но мысли, невольно сопровождавшие видеоряд, представляли собой странную смесь, сотканную из эманаций обречённости и надежды…

Непонятно откуда шло чувство, словно за кадрами бесстрастной автоматической съёмки незримо присутствовали эмоции загадочного существа или существ, которые, как и Ковальский, видели эту запись, и отпечаток их ощущений парадоксальным образом наложился на видеоряд…

Возможно ли это?

Ян подсознательно чувствовал — да. Он не мог прогнать мысли, что вкупе с изображением воспринимал ощущения тех, для кого колониальный транспорт, движущийся через бездну пространства, стал узилищем, из которого невозможно бежать…