Рассвет

— А мне потом вернуть свои слова назад? «Я пошутил, Белла»?

— Если она хочет ребенка, она его получит. Я не против.

Мне не верилось, что я вообще об этом думаю. За такие слова Белла мне точно врежет. Еще и руку опять сломает. Ну зачем я послушал Эдварда? Почему сразу его не убил?!

— Сейчас нельзя, — прошептал он. — Еще рано. Заслуженная или нет, моя смерть ее раздавит, и ты это понимаешь. Куда торопиться? В тот миг, когда сердце Беллы остановится, я сам буду молить тебя о смерти.

— Долго молить не придется.

Тень улыбки появилась на его губах.

— Очень на это рассчитываю.

— Тогда по рукам?

Эдвард кивнул и протянул мне ледяную руку.

Переборов отвращение, я протянул ему свою, и мои пальцы сомкнулись вокруг холодного камня.

— По рукам.

10. Почему я просто не ушел? Ах да — я же болван

Я чувствовал себя так… как не знаю что. Словно все вокруг ненастоящее. Словно я попал в готическую версию дурного молодежного сериала, только играю в нем не зубрилу, который собрался пригласить на выпускной девушку из группы поддержки, а крутого оборотня, второго после вожака стаи, который хочет предложить жене вампира наплодить детишек. Миленько!

Нет, это ненормально и неправильно. Я забуду все, что сказал мне Эдвард. Но с Беллой поговорю и постараюсь сделать так, чтобы она меня выслушала.

Да только она не выслушает. Как всегда.

Пока мы шли к дому, Эдвард не отвечал на мои мысли. Почему, интересно, он выбрал именно то место в лесу? Хотел отойти подальше от дома, чтобы никто не услышал его шепота?

Может быть. Когда мы вошли, Каллены уставились на нас подозрительно и отчасти смущенно, но никакого омерзения или гнева в их глазах не было. Выходит, они не слышали, о чем попросил меня Эдвард.

Я помедлил в дверях, не зная, что делать. Здесь мне было чуть лучше — с улицы заходил свежий воздух.

Эдвард подошел к дивану, напряженный, как струна. Белла взволнованно перевела взгляд с него на меня и обратно.

Ее лицо посерело, и я понял, почему ей нельзя нервничать.

— Давайте оставим Джейкоба и Беллу наедине, — попросил Эдвард без всякого выражения в голосе, словно робот.

— Только через мой прах! — зашипела Розали. Она все еще сидела в изголовье, покровительственно держа холодную ладонь на желтоватой Беллиной щеке.

Эдвард даже не взглянул на сестру.

— Белла, — тем же безразличным тоном сказал он, — Джейкоб хочет с тобой поговорить. Ты боишься оставаться с ним наедине?

Белла смущенно поглядела на меня, потом на белобрысую.

— Роуз, все хорошо. Джейк нас не обидит. Ступай с Эдвардом.

— Тут может быть подвох, — предупредила вампирша.

— Нет, не может, — возразила Белла.

— Мы с Карлайлом будем все время на виду, Розали, — добавил Эдвард. В безразличном голосе зазвучали первые нотки гнева. — Она боится нас, а не Джейкоба.

— Нет, — прошептала Белла. Ее глаза блестели, ресницы намокли. — Нет, Эдвард, я не…

Он покачал головой и чуть улыбнулся. На эту улыбку было больно смотреть.

— Не волнуйся за меня.

Вот жуть. Эдвард прав: Белла изводит себя за то, что ранит его чувства. Девчонка самая настоящая мученица, только веком ошиблась. Ей следовало родиться в те времена, когда ради правого дела можно было скормить себя львам.

— Пойдемте, все, — сдержанно указав на дверь, произнес Эдвард. — Пожалуйста.

Самообладание вот-вот бы его подвело. Я почти увидел в нем того сгорающего живьем человека, каким он был на улице. Остальные тоже увидели. Каллены молча подошли к двери, и я шагнул в сторону, чтобы их пропустить. Они двигались очень быстро; мое сердце успело стукнуть дважды, а в комнате уже никого не было. Кроме Розали, замершей посреди гостиной, и Эдварда, дожидавшегося у двери.

— Роуз, — тихо сказала Белла. — Иди.

Белобрысая злобно уставилась на Эдварда и жестом велела ему выйти первым. Он скрылся из виду. Напоследок вампирша бросила на меня предостерегающий взгляд и тоже исчезла.

Когда мы остались наедине, я сел на пол рядом с Беллой, взял ее холодные руки в свои и осторожно потер.

— Спасибо, Джейк. Очень приятно.

— Не буду врать, Беллз, выглядишь ты отвратительно.

— Знаю, — вздохнула она. — Видок жуткий.

— Ты прямо чудище болотное, — кивнул я.

Она рассмеялась.

— Как я рада, что ты пришел! И как приятно опять улыбаться! Эта трагедия у меня уже в печенках сидит.