Обмануть судьбу

– Ты только взгляни на него!

Эрнестин медленно повернула голову. Им неприлично широко улыбался, сидя за столиком у стены и приподнимая бокал с вином, лысый старик с красным лицом, мясистым носом и отвратительным двойным подбородком. Сущая жаба.

– Да-а уж, – протянула Эрнестин. – Но, судя по всему, богат.

Напиться, звенела в голове Энтони неотвязная мысль. Напиться до чертиков, чтобы хоть сегодня ни о чем не думать! А завтра на работу. Дела помогут прийти в себя.

Съездив домой и не увидев ни в одной из многочисленных комнат ничего такого, что говорило бы о недавнем присутствии в них Эрнестин, он снова спустился вниз, сел в машину и поехал в вечернем потоке машин куда глаза глядят. От желания набрать номер Синтии и снова услышать ее целительный голос жгло руку, но Энтони стойко сопротивлялся властному чувству. Не стоит ее тревожить. Даже если бы он не стал ей рассказывать о нелепом звонке, даже если бы притворился, что звонит от нечего делать, она догадалась бы, что ему безумно плохо, и – он знал – лишь сильнее затосковала бы.

Нет. Самое большее, что можно было для нее сделать, – это не причинять ей новых страданий. Не обременять это чуткую терпеливую душу собственными бедами. Не напоминать о себе…

Энтони крепче вцепился в руль и стиснул зубы. Надо напиться! – снова прозвенело в висках.

Эрнестин, быть может, лежит где-то при смерти, а я думаю об одной Синтии, пришла в голову мысль. Лежит при смерти как будто из-за меня, но я ни в чем не повинен и ни секунды не жалею, что провел этот день с Синтией. Эрнестин, если и наглоталась таблеток, наверняка позаботилась о том, чтобы не умереть. А скорее всего, ни в какой она не в больнице. Развлекается с пустоголовой Нэнси и строит идиотские планы на предстоящие дни.

– Не нужна мне Эрнестин, – простонал он, сворачивая с главной улицы и резко останавливаясь. Но придется жить с ней до гробовой доски. И зарубить себе на носу: радости любви не для меня.

Он вышел из машины и, думая о том, что Синтия непременно должна быть счастлива – с кем-то другим, не с ним (о, как ранили и мучили эти его слова!), – отправился в ближайший бар. На бренди и присутствие людей вокруг, тоже мечтающих найти в спиртном спасение от неразрешимых проблем, были теперь все его надежды.

Первый стакан не принес долгожданного облегчения. Ничуть не помог и второй. Хмель не приходил, мысли по-прежнему роились в голове и терзали. Вдруг почувствовав, что ему срочно нужно выговориться, и вспомнив студенческую привычку, он достал телефон и машинально набрал номер. Если в гарвардские времена кто-то из них нуждался в совете мудрого справедливого друга, на помощь всегда приходила умнейшая из девчонок.

– Алло? – послышался из трубки спокойный женский голос.

– Фемида? Это Энтони… Энтони Бридж. Питер дал мне телефоны всех наших…

– Что-то стряслось? – В голосе Джулианы определенно прозвучал испуг. Студенткой она, что бы ни случилось, умела оставаться хладнокровной.

– Да. То есть ничего такого… – Энтони попытался засмеяться, но смех получился как хрип. – Послушай, я хотел бы поговорить с тобой. Прямо сейчас. Но если ты занята или ложишься спать, так и скажи, – торопливо произнес он. – Я пойму.

– Где ты? – настороженно спросила она.

– Не знаю, – честно ответил Энтони. По пути сюда он не видел ни названий улиц, ни вывесок.

– Может, за тобой приехать? – предложила Джулиана озабоченным голосом.

У Энтони слегка потеплело на сердце. Как хорошо, когда есть верные друзья!

– Нет, ну что ты. Я приеду сам.

– Ждем.

Бенджамин вышел лишь поздороваться и убедиться, что друг цел и невредим.

– Если что, зовите, я буду наверху, – сказал он, уже поворачиваясь к лестнице.

– Да, конечно. – Джулиана указала Энтони на дверь гостиной. – Проходи. Чай будешь?

Энтони покачал головой. Он не хотел ни есть, ни пить, ни даже курить. Жаждал одного – скорее поведать Джулиане свою печальную историю.

– Нет, спасибо.

Гостиная была небольшая, с явно не новыми диваном и креслами посередине, на которых тем не менее так и хотелось поудобнее устроиться перед продолжительной дружеской беседой. Воздушные светло-розовые занавески на окнах придавали обстановке легкость; на полках шкафов, что стояли у стен, пестрели корешки столь любимых Джулианой книг. Взглянув на собрание сочинений Шекспира, Энтони вспомнил, как они вместе играли в «Макбете» и «Отелло», и его губы, несмотря на горечь в сердце, тронула умильная улыбка.