Последний рубеж

Она присела рядом на камень.

– Я попросил твою женщину, джелави…

Шайгалов поперхнулся.

– Так, стоп. Лада, что это значит? Ты разговариваешь на интеранглийском без переводчика, водишь по джунглям человека который…

– Анвар искал тебя.– Мягко прервала его Лада. Кайманов слишком занят, я вызвалась помочь.– А что до интеранглийского, то его я знаю с детства.

– Понятно. Для чего ты искал меня? – Взгляд Шайгалова вернулся к ганианцу.

– Твой лейтенант собирает брошенные в джунглях машины. Скоро будет атака на остров. Я знаю, ты великий воин, полковник Шайгалов. Позволь мне встать рядом с тобой. После гибели многих старейшин я теперь глава Клана. Мои воины пойдут в бой, и будут сражаться за тебя как пустынные маргалы.

Иван встал с камня, подошел к кромке воды, секунду стоял, глядя на пылающий багрянцем горизонт, а затем, резко обернувшись, спросил:

– Кто сказал тебе, что я собираюсь воевать?! Кайманов собирает технику – так иди к нему, Анвар. Он тоже принимал участие в твоем спасении и собирается, как видно, продолжать это безумие.

– Курунг хау! – Злобно прошипел ганианец. – Пусть гнев Шииста обрушиться на мою голову, но клянусь, я не понимаю твоих слов!

– Конечно, ты не понимаешь меня. – С вызовом ответил Шайгалов. – Ты желаешь мести, а я устал от войны. Я прилетел сюда не убивать или быть убитым.

– Ты боишься смерти, джелави? – Искренне удивился Анвар.

Шайгалов не удержался. Он долго контролировал свои эмоции, держал их в железном кулаке воли, но тут не выдержал, сорвался, – сделав шаг к ганианцу, он резко схватил того за отворот одежды и произнес, глядя в глаза:

– Что ты знаешь о войне и смерти?!

В голосе, взгляде Ивана было сконцентрировано столько боли, ярости, что Анвар невольно отшатнулся.

Неизвестно чем бы закончилась эта сцена, не появись на галечном пляже лейтенант Кайманов.

– Брейк, господа. – Он сразу проникся ситуацией, вклинившись между ганианцем и Шайгаловым. – Командир, оставь его. Раны еще не затянулись, рановато для рукопашной.

Действительно на одежде, выданной Анвару Святогором, проступили пятна крови.

– Извини. – Иван разжал пальцы.

– Ярость убивает разум. – Философски пробурчал ганианец.

Лада, наблюдавшая за происходящим, внезапно встала.

– Я могу сказать? – Тихо спросила она, обращаясь к Ивану. Интеранглийский давался ей неплохо, хотя говорила она на нем с незнакомым Шайгалову акцентом..

– Можешь. – Полковник ощущал себя неловко, но поздно было что-то менять. – Говори на своем языке, у меня в импланте установлен модуль синхронного перевода.

– Отойдем. – Попросила она, заметив, что Павел усадил Анвара на песок и достает автоматическую полевую аптечку.

– Что ты хотела мне сказать? – Иван теперь говорил, тщательно подбирая слова. Он не хотел больше давать волю эмоциям.

– Я знаю тебя несколько дней. Но за это время произошло много событий. Достаточно, для того чтобы увидеть душу человека.

– Ой, ли?

– Не усмехайся. Ты из другой жизни, из иных миров, но это не значит, что мы разные. Мои предки потеряли знания о технике, космосе, мы сами живы лишь благодаря нескольким машинам, продолжавшим работать на протяжении веков. Но не думай, что за это время мой народ просто существовал. Мы научились миру с природой, который дал нам способность предвидеть поведение диких зверей, различать их голоса, слышать приближение шторма в шорохе зарождающегося ветра. Мы видим души друг друга и часто обходимся без слов. Твоя душа скрыта в грубой скорлупе. Она не спряталась – Лада бесстрашно взглянула в глаза Шайгалова. – Она ждет.

– Ждет чего? – машинально переспросил Иван.

– Она ждет, когда ты выпустишь ее на волю. Твой разум держит душу взаперти.

– Возможно… – Иван был удивлен таким оборотом их разговора. – Не знаю, сможешь ли ты понять меня, но скажу – мне было девятнадцать лет, когда Земля начала войну против Колоний. Ты понимаешь, о чем я говорю? Войну против таких народов как твой. Почти беззащитных, едва прошедших трудный путь выживания на иных планетах. Нам лгали. Лгали изначально, дурили головы тотальной пропагандой. Говорили, что колонии не желают принимать новых поселенцев, все политические меры исчерпаны и нам остается одно – отвоевать себе место под светом звезд. Все обернулось ложью, бессмысленными смертями – ни одна планета не могла принять нас, выходцев с Земли, только потому, что иные миры, даже терраформированные, были смертельно опасны для жителей мегаполисов… Там, где ступала моя нога, я ни разу не вышел под открытое небо, без дыхательных фильтров и метаболических имплантов. Но понимание этого пришло слишком поздно, не только у меня, но и у миллионов других солдат, уже покалеченных войной, покалеченных изнутри, понимаешь? Нас повязали кровью, и старательно превращали в убийц, а когда истерия захлебнулась, нам на смену пришли машины.