Омикрон

— Ну, ты смотри, аккуратнее… — тот отступил в сторону, заметив, что напарник достает из кобуры электромагнитный станнер — редкий вид спецвооружения, предназначенный для борьбы с кибернетическими механизмами. Слушай, Серж, не рискуй, а? — Он кивком указал на загруженную платформу, где лежало несколько импульсных винтовок. — Давай сделаем из него дуршлаг, а?..

— Не учи… — буркнул в ответ Серж. — Я же вижу — это ремонтный механизм. Пригодится на борту. Поковыряюсь в его позитронных мозгах, сменю пару чипов, и будет он работать как миленький, еще сапоги тебе станет облизывать.

Андроид остановился в трех шагах от людей.

— Сэр, — обратился он к высокому худому человеку. — Вы незаконно вторглись на территорию военной базы. Прошу подтвердить полномочия доступа.

— А что, если у меня их нет? — без страха, даже с долей иронии спросил Серж, нажимая сенсор активации станнера.

— Тогда я буду вынужден разгрузить ваш корабль. Эти компоненты являются имуществом военно-космических сил Земного Альянса.

— Твой Альянс капитулировал, дурная электронная башка. И это барахло теперь принадлежит мне, понял?

— Нет, сэр. Я не получал официальной информации о капитуляции Земного Альянса.

— А я для тебя не авторитет, да?

— Сожалею, сэр. Я вынужден настаивать. У вас есть пять минут, чтобы выгрузить захваченное имущество и стартовать с планеты.

— Упрямый болван… — Сержу надоел забавлявший его диалог, и он нажал на гашетку станнера.

Мощный импульс электромагнитного поля, способный пробить экранировку основных вычислительных блоков машины, поразил андроида, вызвав глобальный сбой обмена данными. Человекоподобный робот конвульсивно дернулся, словно по его сервоприводам пробежала судорога, и с глухим стуком повалился набок.

— Грузи его на платформу, — опуская станнер, распорядился Серж. — И передай по рации остальным группам, пусть возвращаются. Прилетим сюда еще раз, когда сбудем эту партию.

* * *

Он очнулся в кромешной тьме запечатанного грузового отсека.

Повреждение базы данных… Сбой руководящих программ…

Андроид не шевелился, тестируя программные модули.

Спустя сорок секунд блок логической обработки данных выдал результат самоанализа:

Тест опорно-двигательной системы — успешен.

Скорость счета и обмен данными — не нарушены.

Информационные базы данных восстановлены по резервной копии.

Алгоритм поведения — тест провален. Ошибка в оценке степени угрозы. Неадекватность программного обеспечения изменившимся условиям.

Рекомендуемое действие: расширение программных функций.

Статус: ОК.

Активация базовых программ второго уровня.

Статус: ОК.

Механическая рука уцепилась за край контейнера, за имитацией глаз тускло вспыхнули два огонька инфракрасной оптики.

Поиск: Дополнительные программные модули.

Процесс: Сканирование.

Они лежали в двух метрах от него, в плотно укупоренном пластиковом кофре, уже принайтовленном к полу для процедуры старта.

Целый контейнер, доверху наполненный программными модулями системы «Одиночка». Бесценные, с точки зрения машины, компоненты, которые были предназначены для ремонта поврежденных серв-механизмов класса «Фалангер».

Андроид без труда вскрыл пластиковый кофр.

Людям, совершившим несанкционированную посадку на Омикрон, не следовало заблуждаться относительно безобидности тех или иных образчиков робототехники. За три десятилетия войны машины изменились, равно как и люди. Они обрели двоякость функций, и резкое, критическое изменение окружающей обстановки вело к необратимой смене программных приоритетов.

Эта вторичная функция исконно мирных машин получила широкое внедрение на последнем отрезке Галактической войны, когда Альянс терпел ощутимые поражения, теряя свои позиции на множестве планет. В мирное время двухуровневая программная оболочка вряд ли могла быть оправдана с точки зрения здравого смысла, но война вообще не подчинена этому понятию. История человечества содержит массу примеров неоправданной жестокости, но в данном случае речь шла о рациональности использования техники. К концу войны глобальное противостояние двух половин расколотого человечества уже давно вступило в фазу, где решающей ударной силой стали машины, и на фоне удручающих поражений конструкторы Альянса цеплялись за любую соломинку.