Не время для драконов

Рушились, истаивали скрепы, никто больше не направлял ураганный поток, и тот, в дикой радости от освобождения, заплясал, мечась, как молодой норовистый бык, из стороны в сторону, круша все, до чего мог дотянуться. И наверное, он натворил бы немалых бед… если б городок Воздушных не строился с расчетом как раз на подобное буйство. Свой пик силы ураган уже миновал; поваленные заборы, выбитые окна да вырванные кое-где с корнем деревья не в счет.

…Когда стих вой, Ритор с вершины Клыка увидел, как на улицы выплеснулась толпа. Народ бежал к скале, и Ритор знал, ни Сандра, ни Асмунд не останутся без помощи.

А перед глазами Ритора стояло лицо того молодого мужчины в черной куртке, с нелепым в его руках эльфийским клинком. Лицо Убийцы Дракона.

На Викторе сухой нитки не было. Он разделся, выжал одежду и развесил по стенам купе. Замотался в колючий толстый плед, сел у окна.

Наверное, с «отдельным купе» он погорячился. Это была целая комната на колесах. Стены обтянуты розовым шелком, на потолке – две лампы в абажурах из цветного стекла. Массивная кровать, которой место в музее, а не в поезде, круглый стол с двумя креслами, резной бар красного дерева, заполненный бутылками и кувшинчиками. Надо же – после безумия схватки на перроне пришел миг комфорта.

Ярослав тоже смотрел в окно. Виктору было не по себе от молчаливой сдержанности паренька – нет, это не равнодушие, конечно, не цинизм… И все же от мальчишки, только что потерявшего трех братьев и отца, подсознательно ожидалась иная реакция.

– Ты видел раньше этот медальон? – Виктор кивнул, указывая на лежащую на столе миниатюрку.

– Да.

– Где?

– Он висел на стене у нас дома. Иногда отец его брал с собой… когда уходил надолго.

Исчерпывающая информация…

– Ярослав, я пока мало что понимаю в вашем мире.

Мальчик слегка пошевелился, по-прежнему глядя в окно.

Там бежали холмы и перелески – мирный, буколический пейзаж. Чем дальше от дороги, тем гуще становился лес, сливаясь на горизонте в непроходимую чащобу.

– Отец говорил, что вы не сразу осознаете себя, – ответил он. – Я… я понимаю. Медальон – это знак стража Пределов.

– Твой отец был стражем. Значит, он следил за мертвыми, чтобы те…

Мальчик повернул голову, удивленно посмотрел на Виктора. Стало понятно, почему он так упрямо пялится в окно, – в покрасневших глазах застыли слезы:

– За мертвыми? А что за ними следить-то? Стражи смотрят, чтобы живые не обижали мертвых.

Виктор не нашелся что ответить – так нелепо выглядела ситуация.

– Они ведь не виноваты, – чуть укоризненно сказал мальчик. – Их вернули в мир, заставили думать и двигаться – когда они уже умерли. Им и так не досталось вечного покоя – так пусть достанется просто покой. Серые Пределы не дают им выйти и вредить живым. А живые… живым все можно. Они ходят за Предел, неживых добивают, снимают с тел украшения, кольчуги, оружие. Воруют всякое… у мертвецов там свои поселки, всякие странные вещи… нам-то и незачем, а все равно воруют… Вот на севере, где Пределы через городок прошли, монахи целый институт организовали. Ходят через Предел… изучают.

В его голосе послышалась обида.

– А там же наши, все наши! И люди, и эльфы, и гномы. Они не виноваты, что была битва, а потом их снова подняли из мертвых. Там мой прадед где-то… там последний эльфийский правитель и гномий совет… Стражи как могут народ попугивают. Мы… – это «мы» прозвучало так, словно мальчику было лет триста, – тогда специально остались. Клятву дали, что раз предали братьев, не дали им умереть, так теперь будем защищать. И защищаем.

– Поэтому твой отец разбойничал? – не удержался Виктор. – Чтобы отпугивать от Пределов?

Мальчик опустил голову. Тихо сказал:

– Нет… не только. Для этого тоже… но у нас тяжело жить. Зверья почти нет, и земля не родит – Пределы рядом. Жить чем-то надо…

– Я понимаю, – сказал Виктор. Через силу, потому что не мог, все равно не мог оправдать разбойников. Никогда ему не хватало доброты, чтобы понять уличную гопоту или благообразных казнокрадов, разваливших страну. И здешних разбойников оправдать он не мог – несмотря ни на что.

– Вы все равно на нас сердитесь, – сказал мальчик. – Я знаю. Вы сердитесь, но только простите отца.

– Я простил. Честное слово. – Эти слова дались легче, искреннее, и Ярослав благодарно кивнул.

Виктор встал, прошелся по купе, открыл бар и порылся в бутылках. Выбрал кувшинчик попроще – вдруг за все это придется еще платить? – бокал и вернулся за стол.