Убей свою любовь

Я с аппетитом уплетала суп и салат. В кафе зашел высокий худощавый иностранец, переговорил о чем-то с официантом, кудрявым мальчиком в длинном фартуке поверх черных брюк и белой рубашки, передал ему какой-то конверт и вышел.

Я потянулась к высокому стакану с кофе, и в тот же миг передо мной на столе оказался продолговатый конверт без марок и штемпелей. Я удивленно подняла глаза – у столика стоял кудрявый официант и улыбался:

– Вам просили передать.

– Вы уверены, что мне?

– Разумеется. Вы сейчас единственная девушка в бистро.

Я огляделась – действительно столы сзади и впереди моего были пусты, в углу на диване сидели двое пожилых немцев, а за маленьким столиком «на одного» у самого окна рассеянно читал газету и прихлебывал чай молодой парень в намотанном поверх ворота рубашки шарфе. Выходило, что конверт адресован действительно мне. Я поблагодарила и принялась вскрывать его. На стол выпали три фотографии, на которых я увидела дома из темного камня – старые семиэтажки с высокими потолками, если судить по размерам окон. Наверху – мансарды, и только в одном месте – круглое отверстие в качестве украшения. Судя по крупному кадру, именно это место должно было служить мне «лёжкой». Хорошенькое дело – крыша! В декабре! Интересно, что попадает в сектор обстрела... Я перевернула снимки и на одном из них увидела адрес. Это оказалось совсем рядом с отелем, где я остановилась, и эти три дома, стоящие полукольцом, я приметила еще по дороге из аэропорта. Надо же, какое чутье...

Придется идти туда, осматриваться и выяснять, как попасть в подъезд. Но, когда я стала убирать снимки обратно в конверт, то там же обнаружила прямо на стенке приписку карандашом: «Ключ уже у тебя в номере, инструмент принесу на место завтра, будь готова в 15.00». Хорошенькое дело – кто-то был в моем номере... мало приятного, граждане. Этак после «задания» меня ночью могут запросто придушить подушкой и списать мою смерть на обострившуюся во влажном климате астму... а что, у тети Сары же она есть, почему не быть и у меня – в скрытой форме?

Я расплатилась за обед и побрела на улицу, куда выходить из этого райского уголка совершенно не хотелось – там вновь лепил мокрый снег. Но нужно было идти на адрес и перед этим еще завернуть в отель за ключом от подъезда.

По дороге я позвонила мужу, расписала красоты Питера, которые мне якобы удалось увидеть до обеда, выслушала наставления о том, как одеваться, и попрощалась. От этого разговора стало как-то мутно и тоскливо на душе. И еще почему-то в сердце воткнулся острый крючок и мешал, мешал, причиняя страшную боль.

В номере я выпила несколько капель сердечного, взяла со столика длинный ключ, на деревянной рукоятке-набалдашнике которого значилась вырезанная цифра «два» – номер подъезда, – и вышла снова в сплошную стену мокрого снега. Капюшон, натянутый на глаза, не спасал, лицо неприятно мерзло, хотелось теплый плед и чашку горячего молока с медом – и поближе к камину. Но нужно было идти к объекту.

Дома я нашла быстро: оказалось, что их расположение довольно хорошо врезалось мне в память. Да иначе и быть не могло – такая архитектура у нас, например, не встречалась. У меня и сейчас, когда я остановилась в небольшом дворике, заныло что-то в душе – мне бы хотелось, чтобы какие-то окна в одном из этих домов были моими. От старых зданий веяло таким спокойствием, что даже странно становилось, что завтра одно из них станет маскировочным пунктом для убийцы – уж давайте своими именами...

Я помотала головой, сбрасывая оторопь, и принялась осматриваться. Встав спиной к тому дому, где будет мое место, я сразу поняла цель – крыльцо небольшого юридического агентства. Тот, кто направил меня сюда, просчитал все – в три часа дня на Лиговском будет очень шумно, рабочий день, и потому никто сразу не отреагирует на произошедшее. Мало того – я смогу спокойно выйти из двора и уйти, не приковав к себе пристального внимания.

Я уже собралась уходить, когда, повернувшись влево и подняв голову, увидела точно такое же «окно», как то, из которого мне предстояло стрелять. Не знаю почему, но у меня засосало под ложечкой. Повинуясь какому-то непонятному чувству, я пошла к тому подъезду, где располагалось «не мое» окно. Мне повезло – как раз в этот момент из подъезда выкатилась девушка в пуховичке и спортивных брюках, держа на поводке белую лохматую собачку.

– Грифон, гулять! – крикнула она звонко, спуская животное с поводка. Собака кинулась во дворик с радостным лаем, и даже отвратительная погода не мешала ей. Хозяйка осталась под козырьком подъезда, спокойно вытащила сигаретку и закурила, рассеянно наблюдая за кульбитами, выдаваемыми собакой.