Облачный атлас

— Подивитесь двухголовому Шизоиду! Поглазейте на мадам Матрешку и ее беременный зародыш! У вас перехватит дыхание от ужаса при виде настоящего, живого Мериканца — только не суйте пальцы в его клетку!

Чистокровные моряки со всего Ни-Со-Копроса сидели в барах без передних стен, под внимательными взглядами работников Своднической Корпорации, и флиртовали с полуголыми утешительницами: гималайцы с грубой кожей, китайцы из Ханьданя, бледные и волосатые байкальцы, бородатые узбеки, жилистые алеуты, меднолицые вьетнамцы и тайцы. РекЛ Домов утешения обещали удовлетворить любую греховную причуду, какую только способен измыслить изголодавшийся чистокровный.

— Если Сеул — это верная супруга Председателя, — сказал Хэ-Чжу, — то Пусан — его бесштанная любовница.

Переулки становились все уже. Смерчики катали бутылки и жестянки, мимо спешили прохожие в капюшонах. Хэ-Чжу провел меня через потайную дверь, и мы поднялись по освещенному лампами туннелю ко входу с опускной решеткой. На окне сбоку была выгравирована надпись: МНОГОКВАРТИРНЫЙ ДОМ КУГДЖЕ. Хэ-Чжу нажал на кнопку звонка. Залаяли собаки, раздвинулись занавески, и в стекло, слюнявя его, уткнулись двое идентичных саблезубых. Я отпрянула. Какая-то небритая женщина оттащила их в сторону и вгляделась в нас. Ее лицо, покрытое драгоценными бородавками, при виде Хэ-Чжу осветилось узнаванием, и она воскликнула:

— Нун-Хель Хан! Прошло почти двенадцать месяцев! Неудивительно, если все эти слухи о твоих драках правдивы, пусть даже наполовину! Ну и как там Филиппины?

У Хэ-Чжу опять изменился голос. Я даже невольно обернулась, настолько грубым, скрежещущим сделался его выговор; убедилась, что рядом со мною по-прежнему был он.

— Тонут, миссис Лим, быстро тонут. Вы еще не передали мою комнату в субаренду, а? Или передали?

Вопрос его прозвучал лишь отчасти шутливо.

— О, у меня надежный дом, не беспокойся! — Она притворилась обиженной, листая бухгалтерскую книгу, но предупредила, что ей потребуется свежее вливание долларов, если его следующее плавание будет таким же долгим, как предыдущее. Откидная решетка поднялась, и она мельком оглядела меня. — Слушай, Нун-Хель, если твоя пушистенькая пробудет здесь больше недели, то плата будет двойной. Таковы правила дома. Нравится это тебе или не нравится, мне все равно.

Моряк Нун-Хель Хан сказал, что я задержусь только на ночь или две.

— Значит, в каждом порту, — осклабилась его домохозяйка. — Значит, это правда.

Она состояла в Союзе?

Нет. Ночлежные хозяйки за доллар продадут собственных матерей, а предательство Союзника принесло бы гораздо большую прибыль. Но, как сказал мне Хэ-Чжу, они также и ставят заслон праздному любопытству посторонних, обеспечивая великолепный камуфляж. Внутри нам предстал тускло освещенный лестничный колодец, в котором эхом отдавались звуки ссор и 3-мерок. Я наконец-то начинала привыкать к лестницам. На десятом этаже коридор, кишевший жуками-древоточцами, привел нас к обшарпанной двери. Хэ-Чжу извлек из ее петли обломок спички, который сам туда положил, и заметил, что управление подкосила опасная зараза честности.

В его квартирке имелся прокисший матрас, крохотная кухонька, шкаф с одеждой для разных климатов, расплывчатый кодак голых белокожих проституток, оседлавших Нун-Хеля и еще двоих моряков, сувениры из Двенадцати Мегаполисов и менее значительных портов и, разумеется, обрамленный кодак Возлюбленного Председателя. Измазанное помадой Мальборо лежало на пивной банке, грозя свалиться. Окно закрывали жалюзи.

Хэ-Чжу принял душ и переоделся. Он сказал, что ему надо присутствовать на собрании ячейки Союза, которое продлится всю ночь, и предупредил, чтобы я держала жалюзи опущенными и не отвечала ни на стук в дверь, ни на вызовы по сони, если только это будет не он сам или не Апис с таким вот паролем: он написал на клочке бумаги слова «СЕ СЛЕЗЫ ВСЕЛЕННОЙ», а затем сжег клочок в пепельнице. В холодильнике есть небольшой запас Мыла, сказал он, пообещав вернуться утром, вскоре после комчаса.

Наверное, такая выдающаяся уклонистка, как вы, заслуживала гораздо более пышного приема?

Пышные приемы привлекают внимание. Несколько часов я провела за сони, изучая топографию Пусана, потом приняла душ и Мыло. Проснулась поздно, кажется, после шести часов. Хэ-Чжу вернулся изможденным, в руках у него была сумка с острым ттокбукги. Я приготовила ему чашку звездомеси — хоть какая-то польза от тех дней, что провела в качестве прислуги. Он ее с благодарностью выпил, после чего позавтракал.