Облачный атлас

Принудитель подошел к нам и дернул большим пальцем.

— Выйти.

Хэ-Чжу, по-мальчишески ухмыляясь, повиновался. Принудитель потребовал, чтобы он назвал свое имя и пункт назначения.

— О, гм, Ок-Кён Пхё. — Хэ-Чжу держался великолепно, у него даже голос изменился. — Офицер. Мы, гм, направляемся в мотель, что во внешнем мегаполисе.

Хэ-Чжу глянул по сторонам и сделал рукой жест, непристойное значение которого я узнала от Бум-Сука и Фана. Он начал плести чушь насчет лицензии на кошечек, принадлежащей его матери, но его оборвал краткий приказ заткнуться. Как далеко находится этот отель, требовательным голосом спросил офицер. Разве он не знает, что уже больше двадцати трех часов?

— Мотель «Пиф-Паф-Ты-Убит», в Йоджу, — Хэ-Чжу взял идиотски-конспиративный тон. — Уютное местечко, чистое, и цены разумные, хотя, вероятно, принудителю позволят опробовать их удобства бесплатно. Всего тридцать минут по скоростной дороге, идущей на восток от десятого выезда.

Он пообещал, что мы поспеем туда задолго до отбоя.

— Что случилось с вашим указательным пальцем?

— А, так вот почему мигнул Глаз?

Хэ-Чжу издал театральный стон и принялся молоть бессвязный вздор: он-де порезал его, удаляя косточку из натурального авокадо в доме у матери своей подружки. Повсюду кровь, так неприятно, отныне для него существуют только авокадо без косточек, природа причиняет гораздо больше неудобств, чем сама того стоит.

Принудитель глянул внутрь форда и приказал мне снять капюшон.

Я надеялась, что мой страх сойдет за скромность. Он спросил, всегда ли мой приятель так много говорит. Я застенчиво кивнула. И поэтому я всегда молчу?

— Да, сэр, — сказала я, уверенная, что он опознает во мне Сонми, — да, офицер.

Принудитель поведал Хэ-Чжу, что девушки покорны и скромны вплоть до дня свадьбы, а после этого начинают трепаться, да так, что их невозможно заткнуть.

— Ладно, поезжайте, — сказал он напоследок.

Где же вы на самом деле провели комчас в ту ночь? Ведь не в убогом мотеле?

Нет. Мы выехали на скоростную трассу через второй выезд, затем свернули на неосвещенную проселочную дорогу. За плотной лесополосой из колючих елей была укрыта индустриальная площадка на сотню с лишним блоков. До комчаса оставалось совсем немного, и потому наш форд был единственным движущимся транспортным средством. Мы припарковались и через продуваемый ветром передний двор подошли к бетонному блоку с вывеской ГИДРОПОНИЧЕСКАЯ КОРПОРАЦИЯ. Душа Хэ-Чжу мигнула, и роликовая дверь откатилась в сторону.

Внутри оказалась не теплица, а освещенный красным зал, где стояли огромные цистерны. Воздух был неприятно-теплым и влажным. Густой и клейкий бульон, который я видела через смотровые окна цистерн, какое-то время скрывал их содержимое. Потом мой взгляд стал различать конечности отдельных существ, идентичные лица в стадии формирования.

Маточные цистерны?

Да. Мы оказались в геномном блоке. Я смотрела на грозди эмбрионов-фабрикантов, подвешенных в маточном геле; я была, не забывайте, свидетельницей собственного происхождения. Некоторые спали, некоторые сосали большие пальцы, другие быстро двигали рукой или ногой, словно копали землю или бежали. Я спросила у Хэ-Чжу, не там ли меня культивировали. Хэ-Чжу сказал, что нет. Ясли Папы Сонга в Кванджу в пять раз больше. Вглядевшись в маточную цистерну, он сообщил, что эти эмбрионы разработаны для того, чтобы трудиться в урановых туннелях под Желтым морем. Их похожие на блюдца глаза по геному предназначены для видения в темноте. Собственно, они сходят с ума при ярком, нефильтрованном дневном свете.

Из-за жары кожа Хэ-Чжу вскоре заблестела от пота.

— Тебе, Сонми, наверняка нужно Мыло. Наш пятизвездочный пентхаус вон там.

Пентхаус? В фабрикантском инкубаторе?

Мой Союзник обожал иронию. Наш «пентхаус» был скудно обставленной комнатой ночного сторожа. В помещении с голыми бетонными стенами имелись только водный душ, единственная койка, письменный стол, груда стульев, задыхающийся кондиционер и сломанный теннисный стол. От толстых труб волнами исходил жар. Сони, установленные рядами на панели, следили за маточными цистернами, а еще имелось окно, выходившее в инкубационный зал. Хэ-Чжу предложил мне принять душ теперь же, потому что на следующую ночь не мог мне его обещать. Он натянул брезентовую занавеску, обеспечив мне уединение, и, пока я омывала свое тело, соорудил себе постель из стульев. На койке меня поджидала упаковка Мыла и комплект новой одежды.