— Теперь вас зовут Ок-Кён Пхё, — сказал имплантатор Хэ-Чжу, добавив, что любой сони сгрузит его фиктивную биографию.
Затем он повернулся ко мне и достал лазерные кусачки. Они перережут сталь, но живые ткани даже не поцарапают, заверил он меня. Первым делом он удалил мой ошейник: я слышала щелчок, мне было щекотно, когда ошейник стягивали, а потом он оказался у меня в руках. Странное это было чувство, Архивист: словно тебе предложили подержать собственную пуповину.
— Так, теперь подкожный штрих-код.
Он смазал мне горло анестетиком, предупреждая, что на этот раз будет больно, однако увлажняющее поле на лезвии его инструмента не позволит штрих-коду взорваться при соприкосновении с воздухом, оторвав мою голову от туловища.
— Остроумно, — сказал Хэ-Чжу, приглядевшись.
— Разумеется, остроумно, — резко ответил имплантатор. — Я сам его разработал. Досадно, что нельзя запатентовать.
Он велел Хэ-Чжу стоять наготове с салфеткой; горло мне пронзила как бы зазубренная боль. Когда Хэ-Чжу остановил кровотечение, имплантатор показал мне прежний опознавательный знак Сонми-451 — микрочип, который он держал пинцетом. Он пообещал избавиться от него сам, очень аккуратно. Затем обрызгал мою рану заживляющим средством и наложил пластырь телесного цвета, велев мне сменить бандаж перед сном.
— А теперь, — продолжал он, — я совершу преступление настолько неслыханное, что у него даже нет названия. Одушевление фабрикантки! Чем будет вознагражден мой гений? Фанфарами? Нобелевкой и университетской синекурой? Увы! Единственное, чем я буду гарантированно вознагражден, так это скамьей в Доме Света.
И, добавил Хэ-Чжу, абзацем в истории борьбы против корпократии.
— О, благодарю, брат, — отозвался имплантатор. — Целым абзацем.
Эта операция тоже была быстрой. Он положил мою правую ладонь на салфетку, обрызгал подушечку моего правого указательного пальца коагулянтом и анестетиком, сделал надрез менее сантиметра длиной, вставил Душу и наложил кожу, пряча от глаз все, что могло бы свидетельствовать о моем внезапном вознесении в слой чистокровных. На этот раз склонность к циничным сарказмам не укрыла его истинной сущности.
— Да принесет твоя Душа удачу тебе в земле обетованной, сестра Юн-А Ю.
Я поблагодарила его. Я совсем забыла, что Ма-На-Арак наблюдает за всем происходящим из потолочного люка, но теперь она заговорила.
— Сестре Ю лучше получить вместе с новой Душой и новое лицо, иначе на ее пути к земле обетованной могут возникнуть неприятные вопросы.
Значит, я полагаю, следующим вашим местом назначения было ателье лицеправа?
Да, именно так. Привратник проводил нас до самой улицы Тхёкёро, северной границы Хвамдонгиля, за которой начинаются более респектабельные кварталы. Мы опустились в некогда модный пассаж в Синчхоне и поднялись на эскалаторе через ряд многоусток, монотонно бубнивших псалмы Имманентному Председателю. Мы прибыли к похожему на лабиринт огороженному участку на уровне навеса над мегаполисом, куда часто наведываются только потребители, точно знающие, что им надо. Хэ-Чжу провел меня через изгибы и повороты, вдоль которых тянулись неприметные входы и загадочные таблички с именами; в тупичке, в нише возле невзрачной двери, цвела тигровая лилия.
— С мадам не разговаривай, — предостерег меня Хэ-Чжу, нажимая на кнопку звонка — Колючки этой госпожи надо обласкать.
Тигровая лилия покрылась яркими полосками, она спросила, чего мы хотим.
Хэ-Чжу сказал, что у него назначена встреча с мадам Овидий.
Цветок изогнулся, осматривая нас, и велел подождать. Дверь скользнула назад, открываясь.
— Мадам Овидий — это я, — возвестила белая, словно кость, чистокровная. Таблетки свежести заморозили ее грубую красоту, когда ей было между двадцатью и тридцатью, то есть, чувствовалось, давным-давно, но голос ее звучал как циркулярная пила. — У вас, кем бы вы ни были, ничего не назначено. Здесь заведение для верхнего слоя. Мои биокосметологи принимают только по личным рекомендациям. Попробуйте обратиться к «маскорезу» на одном из нижних этажей.
Дверь захлопнулась у нас перед носом.
Хэ-Чжу прочистил горло и проговорил в тигровую лилию: Будь любезна сообщить высокочтимой мадам Овидий, что леди Хим-Ян шлет ей свои искренние и сердечные приветствия.
Последовала пауза. Тигровая лилия вспыхнула и спросила, долго ли нам пришлось путешествовать. Это, как я поняла, был пароль.