Море, море

Наконец я ушел от нее. Днем я перестал ее запирать. Она ведь нарочно, упорно пряталась — от Гилберта и, главное, от Титуса. Да и куда она убежит днем

незамеченная? Другое дело — ночные приступы отчаяния. В парадную дверь позвонили. Спустившись в прихожую, я увидел, как дрожит проволока, еще раньше, чем услышал негромкий звонок на кухне. Я подумал: Бен. Спросил себя: один? И чтобы обогнать страх, пошел к двери быстро, без всяких предосторожностей. Я не стал запирать дверь на цепочку, а сразу распахнул ее. Передо мной стоял мой кузен Джеймс.

Джеймс улыбался спокойной, глуповатой, довольной улыбкой, которую он иногда на себя нацеплял. В руке он держал чемодан. На шоссе рядом с «фольксвагеном» Гилберта стоял его «бентли».

— Джеймс! Какими судьбами?

— Ты забыл? Ведь завтра Троица, ты пригласил меня.

— Ты сам себя пригласил. А я забыл, разумеется.

— Если хочешь, могу уйти.

— Да нет, нет, входи... Зайди хоть на минутку.

Меня охватили замешательство, досада, испуг. Появление моего кузена предвещает недоброе. Его присутствие в доме все изменит, вплоть до чайника. Здесь мне с Джеймсом не сладить. При нем я не могу управлять своей жизнью.

Он вошел, поставил чемодан, с интересом огляделся.

— Хорошо стоит твой дом. А эта бухта с шаровидными валунами просто поразительна. Я, конечно, ехал нижней дорогой.

— Конечно.

— А этот громадный утес в море, весь усеянный кайрами... ты понимаешь, о чем я говорю?

— Нет.

— Ты его что, не видел? Ну да ладно. И башня «мартелло» здесь, оказывается, есть. Это тоже твои владения?

— Да.

— Понятно, что это место тебе приглянулось. Дом когда построен?

— Ох, не знаю. В начале века, чуть раньше, чуть позже. О Господи!

— Что с тобой, Чарльз? Ты меня извини, надо было предупредить тебя письмом. Я пробовал позвонить, но у тебя, видимо, нет телефона. Я могу остановиться и не у тебя. Мили за две отсюда я проезжал мимо очень приятного вида гостиницы... Ты здоров, Чарльз?

— Заходи в кухню.

Из-за необычного освещения в кухне было полутемно. Одновременно с нами туда вошли через другую дверь Титус и Гилберт, и позади них мигнула беззвучная летняя зарница.

Пришлось их представить друг другу.

— Знакомьтесь, это мой кузен Джеймс, заглянул ненадолго. Гилберт Опиан. А это мой юный приятель Титус. Больше здесь никого нет, мы перед тобой в полном составе. — Говоря это, я как бы случайно приложил палец к губам, авось заметят.

— Титус, — сказал Джеймс, — значит, ты здесь. Это хорошо.

— Не понимаю, — сказал я Джеймсу. — Ты же его не знаешь.

Я заметил, что Титус уставился на Джеймса, словно узнал знакомого.

— Нет, но ты упомянул о нем в нашем разговоре, неужели не помнишь?

— Ах да. Ну как, Джеймс, выпьешь на дорогу?

— Спасибо. Чего-нибудь. Хоть вот этого белого вина, благо откупорено.

— Мы пьем его с черной смородиной, — сказал Титус.

— Вы его кузен по отцовской или по материнской линии? — поинтересовался Гилберт, он любил ясность в таких вопросах.

— Наши отцы были братьями.

— Чарльз всегда притворяется, что у него нет родных. Такой скрытный.

Любезно вращая глазами, Гилберт налил четыре бокала вина. Он немного похудел, лазая по скалам в своих новеньких спортивных туфлях. Выглядел моложе, держался свободнее. Титус подлил в бокалы сока. Было ясно, что оба они рады новому человеку, непредубежденному, со стороны, с которым можно поговорить, который разрядит атмосферу; рады, возможно, и тому, что мы получили подкрепление.

— Да, дом у тебя очень своеобразный и интересный, — сказал Джеймс.

— Ты не ощущаешь никаких вибраций? Джеймс взглянул на меня:

— Кому он принадлежал?

— Некоей миссис Чорни. Я о ней ничего не знаю.

— Из верхних окон, вероятно, видно море?

— Да, но самый лучший вид открывается со скал. Могу тебе показать, если ты не торопишься. У тебя что на ногах? А то здесь недолго и ногу вывихнуть.

Я хотел поскорее увести Джеймса из дома. Мы вышли на лужайку, и я довел по камням до нагретой солнцем высокой скалы с видом на море. Море успело изменить оттенок — теперь это была бледная дымчатая лазурь, испещренная мельчайшими бликами.

— Такая духота, Джеймс, ты, надеюсь, не против того, чтобы остановиться в этой гостинице, она называется «Ворон», оттуда замечательный вид на бухту, которая тебе так понравилась. А если поедешь нижней дорогой, успеешь наглядеться на чаек, или как их там зовут. Дело в том, что в доме у меня нет ни одной свободной кровати. Все заняты. Титус и так уже спит на полу.— Понимаю, ситуация сложная.