Море, море

— Мне сейчас не до светских разговоров.

— Оно и видно. Впрочем, двое премилых гостей к тебе уже явились, даже трое, включая бывшую пассию. Ну да ладно, я не напрашиваюсь на приглашение погостить недельку. По-моему, этот дом на редкость противный, неприятный, неуютный какой-то.

— Он полон необъяснимых вибррраций,— заметил Титус.

— Золотые твои слова, — сказал Гилберт. Это уже был сговор против меня.

— Но скажи, это правда, что твоя избранница здесь, наверху? И как же ты намерен с ней поступить? Ты ведь обещал все как есть мне рассказывать о твоей интереснейшей личной жизни, только мне, конечно, пора бы помнить, что ты не держишь обещаний. В общем, я решила заехать, посмотреть, как у тебя идут дела. Я что-то заработалась и почувствовала, что надо отдохнуть. Я опять в отеле «Ворон». Мне там нравится, и бухта нравится, и эти диковинные круглые камни. А кормят превосходно, не в твоем стиле.

— Желаю тебе с приятностью отдохнуть в отеле «Ворон».

— В Лондоне про тебя ходят поразительные слухи.

— Воображаю. Там, наверно, только и разговоров что обо мне.

— А знаешь — нет. Некоторые слухи мне пришлось пустить самой, чтобы память о тебе не совсем угасла. Тебя уже стали забывать. Ты и пока работал уже числился в предках, а теперь ты — древняя история. Молодые о тебе и не слышали, Чарльз. Тебя нет, ты даже не миф. Теперь мне это ясно, милый Чарльз, ты — старик. Где то обаяние, о котором мы столько трепались? Это была власть, а больше ничего. Кончилась власть, кончилось и обаяние. Не мудрено, что ты вынужден довольствоваться бородатой старухой.

— Катись-ка ты отсюда, Розина.

— Но что происходит, Чарльз? Я сгораю от любопытства. Со слов этой парочки я поняла, что ты держишь ее вроде бы в клетке. Можно, я поднимусь к ней и потыкаю палочкой сквозь прутья?

— Розина, ради Бога...

— Но что у тебя на уме, Чарльз? Помнится, там еще фигурирует муж. Впрочем, мужья тебя обычно не отпугивали. Но не может быть, чтобы ты хотел ее увезти, жениться на ней! Честное слово, это уже просто смешно. В прежние времена ты никогда не бывал смешон. У тебя были достоинство и стиль.

Титус и Гилберт, притихнув, не поднимали глаз, смущенно разглядывали крупные плиты пола.

— Я провожу тебя до шоссе, Розина. Твоя машина там?

— А я не ухожу. Я хочу еще немножко попеть. Кто этот красавчик?

— Это Титус, мой сын.

Титус нахмурился и погладил шрам на губе. Гилберт поднял брови. Розина побледнела, глянула на меня с пронзительной злобой, потом рассмеялась:

— Ну, ну... Ладно, я пошла. Машина моя на шоссе. Можешь меня проводить. До свидания, братцы-кролики. Славный мы устроили концерт...

Она прошагала в прихожую, размахивая сумкой, я за ней.

Не оглядываясь, она вышла через парадную дверь и двинулась по дамбе. Я дошел с ней до ее отвратного красного автомобиля.

Тут она накинулась на меня, уже не сдерживая злости:

— Этот мальчик правда твой сын?

— Да нет, я его вроде как приблизил к себе. Я всегда хотел иметь сына. Это их сын, приемный, приемыш Хартли и ее мужа.

— Понятно. Могла бы сразу сообразить, что это дурацкая шутка. А я на секунду подумала, а вдруг... Как же ты думаешь поступить с этой женщиной? Не можешь ты связать свою жизнь с полоумной теткой. И не можешь держать ее на цепи, как бешеную собаку. Или я что-то перепутала?

— Она не пленница. Она меня любит. Ей слишком долго обрабатывали мозги.

— А брак и есть обработка мозгов. И это не всегда плохо.Тебе, например, не помешало бы. О Господи, как я устала. Ехала, ехала... по-моему, ты теряешь рассудок, это начало старческого слабоумия, ты живешь в выдуманном мире, притом довольно противном. Хочешь, расскажу тебе что-то, что тебя взбодрит?

— Нет, благодарю.

— Ты говоришь, что всегда хотел иметь сына. Это лишь сентиментальная ложь. Ты не хотел забот, не хотел ничего знать. Ни разу не поставил себя в такое положение, когда мог бы иметь настоящего сына. Все твои сыновья — фантазии, ими оперировать легче. Неужели ты вообразил, что можешь действительно «приблизить к себе» этого глупого, безграмотного мальчишку? Он исчезнет из твоей жизни, как и все остальное, потому что ты не способен ухватить сущность, реальное. Он тоже окажется грезой: тронешь его — и он исчезнет. Вот увидишь.

— Ну хорошо. Ты свое сказала, теперь уезжай.

— А я еще только начала. В свое время я тебе не сказала, думала, что и никогда не скажу. Ты сделал мне ребенка, а я его уничтожила.