Фавориты Фортуны

Конечно, было бы замечательно ехать на Буцефале. Но молодой и надежный мул Вислоухий в своем роде был таким же боевым конем, разве что выглядел по-другому. Бывали времена, когда Цезарю казалось, что у его мула мягкие лапы, а не копыта, так уверенно он шагал по неровной земле. Бургунд ехал на своем гиганте несейской породы, а двое слуг — на очень хороших лошадях. Если Цезарь дал слово не ездить ни на ком, кроме Вислоухого, тогда пусть мир принимает это как эксцентричность при виде слуг на столь превосходных скакунах. Пусть посторонние наблюдатели поймут, что Цезарь запросто мог бы позволить себе перемещаться на животном получше простого мула. Насколько проницателен Сулла! Он ударил по самому больному месту: Цезарь любил хорошо выглядеть и поражать этим всех, с кем приходилось встречаться. Трудновато это сделать, сидя на муле!

Первая часть Эгнациевой дороги оказалась самой дикой и негостеприимной, потому что дорога, не мощенная, но содержавшаяся в порядке, шла вверх по холмам Кандавии, высоким горам, которые, вероятно, не сильно изменились со времен Александра Великого. Попадались отары овец, а однажды вдалеке путники увидели воинов-всадников — наверное, скордисков. После македонской Эдессы, где плодородные долины рек и равнины радовали глаз, людей встречалось больше, поселения стали обширнее и расположены ближе друг к другу. В Фессалониках Цезарю предложили остановиться во дворце губернатора, — удобный случай вымыться в горячей воде. С тех пор как он покинул Аполлонию, купаться приходилось только в водах рек и озер, холодных даже летом. Хотя ему предлагали погостить подольше, Цезарь задержался лишь на день, а потом продолжил свой путь.

Филиппы — сцена нескольких славных сражений, недавно занятая одним из сыновей царя Митридата, — были ему любопытны историей и стратегическим положением по сторонам горы Пангей. Еще более интересной представлялась дорога к востоку от нее. Глядя на нее с точки зрения солдата, Цезарь видел, какие возможности скрывают эти узкие проходы, после которых сельская местность становится немного ровнее, а земля — мягче. Потом перед ним открылся залив Мелан, окруженный плодородными холмами. За ним высился горный кряж, — и вот показался Геллеспонт. Здесь Гелла упала со спины золотого овна, давая название водам. Это был участок Грохочущих Скал, которые чуть не утопили корабль «Арго». Это было место, где армии азиатских царей, от Ксеркса до Митридата, тысячами переправлялись из Азии во Фракию. Геллеспонт был настоящим перекрестком востока и запада.

В Каллиполе Цезарь наконец сел на корабль, чтобы оставшуюся часть пути проплыть на судне. Там нашлось место для лошадей, мула и вьючных животных. Корабль направлялся в Пергам. До Цезаря дошли слухи о восстании в Митилене и об осаде, но ему было приказано прибыть в Пергам, и он мог только надеяться, что его пошлют в зону военных действий.

Но у губернатора Марка Минуция Терма нашлись другие задания для Цезаря.

— Необходимо подавить этот мятеж, — сказал он новому младшему военному трибуну, — потому что он вызван новой системой налогообложения, которую диктатор ввел в провинции Азия. Островным государствам, таким как Лесбос и Хиос, неплохо жилось при Митридате, и они мечтают узреть падение Рима. Некоторые города на материке настроены так же. Если Митилене удастся продержаться год, появятся и другие охотники поднять восстание. Одна из трудностей заключается в том, что у Митилены двойная гавань, а у нас нет подходящего флота. Поэтому ты, Гай Юлий, поедешь к царю Никомеду в Вифинию и наймешь флот у него. Когда ты соберешь корабли, я хочу, чтобы ты привел их к Лесбосу и отдал под начало моего легата Лукулла, который отвечает за финансы.

— Прошу простить мое невежество, Марк Минуций, — сказал Цезарь, — но сколько времени ты мне дашь на то, чтобы собрать флот, и сколько и каких кораблей ты хочешь?

— Не знаю, сколько времени уйдет на это. Знаю, что много, — устало ответил Терм. — Просто возьми то, что наскребет царь. Или, точнее будет сказать, сколько кораблей тебе удастся у него урвать. Никомед ничем не отличается от других восточных монархов.

Девятнадцатилетний юноша нахмурился, ответ ему не понравился. И он продемонстрировал Терму, что обладает огромной природной — хотя и привлекательной — самонадеянностью.

— Этого недостаточно, — сказал он. — Рим должен иметь то, что необходимо Риму.