Фавориты Фортуны

Цицерон выдержал такую паузу между вторым и третьим именами, что даже Мессала Нигер подумал: «Сейчас он скажет — Сулла».

Цицерон продолжал:

— Кто же этот «золотой ребенок»? Этот Хрисогон? Я скажу вам! Он грек. Но в этом нет позора. Он бывший раб. В этом тоже нет позора. Он вольноотпущенник. И в этом нет позора. Он клиент Луция Корнелия Суллы. Это не позорно. Он богат. Это не позор. Он администратор проскрипций. В этом позора тоже нет — тихо! Тихо, тихо! Умоляю вас простить меня, почтенные отцы! Вы видите, что получается, когда так долго идешь по риторической колее? Меня занесло! Я мог бы часами говорить о том, в чем нет позора! И какой риторический овраг я выкопал бы для себя!

Удачно начав, Цицерон сделал паузу, чтобы сознательно насладиться тем, что он делал.

— Позвольте мне повторить. Он — администратор проскрипций. И в этом скрывается монументальный, гигантский, олимпийский позор! Вы все видите этого превосходного человека в курульном кресле — этот образец римской нравственности, этого несравненного полководца. Этого законодателя, который раздвинул границы Рима, эту яркую драгоценность в короне блистательного рода Корнелиев. Вы все его видите? Он сидит спокойный, как Зевс в своей отрешенности! Все ли вы его видите? Тогда хорошо смотрите на него!

Теперь Цицерон отвернулся от Суллы и исподлобья глянул на жюри. Фигура его была похожа на палку, таким тонким он был даже в тоге. Но, несмотря на это, казалось, он возвышался над всеми, кто обладал и мускулами Геркулеса, и величием Аполлона.

— Несколько лет назад сей блестящий человек купил себе раба, чтобы тот был его управляющим. И сей раб оказался отличным управляющим. Когда жена этого превосходного человека вынуждена была бежать из Рима в Грецию, его управляющий уже находился там, чтобы помогать и утешать. Его управляющий отвечал за людей, зависимых от этого великолепного человека: жену, детей, внуков, слуг, — пока наш великий Луций Корнелий Сулла, как титан, шагал по всему Италийскому полуострову. Управляющему он доверял, и управляющий оправдал его доверие. Поэтому он был отпущен на волю и взял себе две первые части могущественного имени — «Луций Корнелий». По существующему обычаю иметь третье имя он сохранил свое первоначальное прозвание — Хрисогон. «Золотой ребенок». На чью голову теперь посыпались почести, блага и ответственность. Теперь он не просто управляющий-вольноотпущенник большой семьи, хозяйства, но и исполнитель гигантского процесса, который преследовал две цели. Во-первых, проследить, чтобы все те предатели, кто следовал за Марием, Цинной и даже таким ничтожным насекомым, как Карбон, были справедливо и законно наказаны. И во-вторых, использовать имущество и поместья предателей как средство, которое поможет обедневшему Риму вновь стать процветающим городом.

Цицерон расхаживал взад-вперед по открытому пространству перед местом судьи Марка Фанния. Левой рукой он придерживал тогу на левом плече, правая была опущена вниз. Никто не шевелился. Взоры всех были устремлены на оратора. Слушатели, казалось, не дышали.

— И что же он делает, этот Хрисогон? Не переставая сладенько улыбаться своему нанимателю, своему патрону, он уже думает о том, как отомстит этому человеку за годы унижения, пока он был рабом. В самые темные ночные часы он усиленно работает пером фальсификатора, пользуясь доверием патрона, чтобы вписать то или иное имя в проскрипции. Задним числом он проскрибирует состоятельных людей, о чьем имуществе он мечтал. Он входит в сговор с червями и паразитами, чтобы обогатиться за счет своего патрона, за счет Рима. Члены жюри, он был хитер! Он интриговал, разрабатывал способ замести следы. Как он подлизывался к своему патрону, как манипулировал целой армией подлецов и пособников, как усиленно трудился, чтобы быть уверенным, что его знатный и блистательный патрон не догадывается о происходящем! Все именно так и получилось. Пользуясь доверием и властью, он злоупотреблял ими самым подлым, самым презренным образом.

Брызнули слезы, Цицерон громко зарыдал, ломая руки и сгибаясь в пароксизме боли.

— О, я не могу смотреть на тебя, Луций Корнелий Сулла! И это приходится делать мне, слабому, простому жителю латинского предместья — провинциалу, деревенщине, сельскому стряпчему! Это я — тот человек, который вынужден снять пелену с твоих глаз, который должен открыть их тебе на… Какое определение подобрать, чтобы достойно описать уровень предательства твоего самого уважаемого клиента, Луция Корнелия Хрисогона? Подлое предательство! Омерзительное предательство! Презренное предательство! Но ни одно из этих определений не отражает глубины падения этого предателя!