Фавориты Фортуны

— Да, то, что он сделал с плебейскими трибунами, совсем непопулярно, — сказал Лепид. — Ты прав. Новые порядки в Плебейском собрании не приживутся.

* * *

Первого октября диктатор огласил еще несколько шокирующих решений. Он отодвинул священную границу Рима на сто футов вблизи Бычьего форума и таким образом немного увеличил территорию Рима. Со времен царей Рима никто не трогал померий. Сделать такое мог только царь. Это был нереспубликанский акт. Но остановило ли это обстоятельство Суллу? Ни в малейшей степени. Он объявил, что все равно отодвинул бы границы померия, потому что теперь он объявляет реку Рубикон официальной границей между Италией и Италийской Галлией. Эту реку считали таковой уже давно, но последняя, официальная граница все же проходила у реки Метавр. Поэтому, вкрадчиво объяснил Сулла, можно по справедливости сказать, что он увеличил территорию Рима и Италии, и в честь этого события он передвинет померий Рима на какую-то сотню футов.

— Что касается меня, — шепнул Помпей своей новой (и очень беременной) жене, — я нахожу это замечательным!

Эмилия Скавра удивилась:

— Почему?

Она все время повторяла свои «почему» и могла бы этим вывести из себя менее самовлюбленного человека, но Помпей обожал, когда его спрашивали «почему?».

— Потому, моя дорогая малышка, которая выглядит так, словно целиком проглотила гигантский арбуз, — Помпей слегка ткнул ее в животик и хитро подмигнул, — что я владею большей частью галльских земель к югу от Аримина, а теперь эта земля официально входит в Умбрию. И значит, я — один из самых богатых землевладельцев во всей Италии, если не самый богатый. Я не уверен. Есть люди, у которых земли больше благодаря владениям в Италийской Галлии, например семьи Эмилия Скавра — твоего отца, мой сладенький маленький пирожок, — и Домиция Агенобарба, но я наследовал большую часть поместий Луцилия в Лукании. Южная половина галльской территории в добавление к моим землям в Умбрии, а также Северный Пицен… Нет, сомневаюсь, чтобы у меня нашелся достойный соперник в Италии! Многие не одобряют действий диктатора, но от меня он критики не услышит.

— Не могу дождаться, когда увижу твои земли, — с сожалением сказала Эмилия, положив руку на свой огромный живот. — Как только я смогу путешествовать, Магн, ты обещал.

Они сидели рядом на кушетке. Он повернулся к ней, легким Движением опрокинул ее, сжал пальцами ее губы и стал покрывать поцелуями ее лицо.

— Еще! — попросила она, когда он перестал целовать.

Его невероятно голубые глаза насмешливо смотрели на нее.

— И кто тут у нас жадный маленький поросенок? — спросил он. — Жадный маленький поросенок должен понимать, правда?

Она захихикала, и он стал ее слегка щекотать. Но вскоре он так захотел ее, что вынужден был подняться с кушетки и отойти.

— Как надоел этот проклятый ребенок! — зло крикнула она.

— Скоро, мой обожаемый котенок, — весело проговорил он. — Давай сначала отделаемся от ребенка Глабриона, а потом постараемся сделать своего собственного.

И действительно, Помпей вел себя целомудренно, чтобы никто, тем более родственники Эмилии Скавры, эти чопорные, надменные Цецилии Метеллы, не могли сказать, что он не самый внимательный и добрый муж. Помпею очень хотелось стать членом этого семейства.

Узнав, что у младшего Мария любовницей была Преция, Помпей начал посещать ее роскошный дом, ведь он не считал падением попробовать чьих-то объедков, при условии, что этот кто-то был знаменит, богат или ужасно знатен. Кроме того, Преция, несомненно, могла доставить ему значительно более разнообразное сексуальное удовольствие, чего, как он хорошо знал, от Эмилии Скавры ему не дождаться, когда придет ее очередь. Жены существуют для более серьезной цели — рожать детей. Хотя бедная Антистия была лишена даже этой радости.

Если Помпею нравилось быть женатым — а ему это действительно нравилось, — так это потому, что он обладал счастливым даром знать, как вскружить супруге голову. Он в изобилии делал ей комплименты. Его не волновало, насколько глупо звучит то, что он произносит. Что подумал бы великий понтифик Метелл Пий, если бы до его ушей донеслись все эти благоглупости! (Помпей тщательно следил за тем, чтобы великий понтифик никогда этого не услышал.) Помпей сохранял веселое, добродушное отношение, которое заставляло Эмилию любить его. И все же — умный Помпей! — он позволял ей смены настроения, поплакать, немного поворчать, даже наказывать его. И если ни Антистия, ни Эмилия Скавра не знали, что он манипулировал ими, пока они воображали, будто это они манипулируют им, то оно и к лучшему. Все стороны удовлетворены, и никаких ссор.