Мужчины не ее жизни

«Все будет хорошо, детка», — шептала на протяжении всей панихиды Ханна, сидевшая рядом с Рут. Как это ни удивительно, но сия атеистическая литания оказывала на Рут благоприятно-раздражающее воздействие. Она отвлекала ее от скорби. Эти механические повторы вызывали у Рут вопрос — кого утешает Ханна: ребенка, потерявшего отца, или женщину, потерявшую мужа.

Последним слово дали Эдди О'Харе. Его не выбирали ни Рут, ни коллеги Алана.

Поскольку Алан был невысокого мнения об Эдди, не только как о писателе, но и как ораторе, Рут откровенно удивилась, когда узнала, что Алан упомянул его в своих инструкциях. Алан сам выбрал музыку и место для панихиды (последнее — за его нерелигиозную атмосферу), он категорически потребовал, чтобы не было никаких цветов (он всегда ненавидел запах цветов), и так же однозначно завещал: последнее слово на его похоронах предоставить Эдди. Алан даже предписал, что именно Эдди должен сказать.

Эдди, как и всегда, немного волновался. Он искал какое-нибудь вступление, и это свидетельствовало о том, что Алан оставил ему неполные инструкции — Алан не собирался так быстро умирать.

Эдди сказал, что в свои пятьдесят два он всего на шесть лет моложе Алана. Возрастной фактор тут очень важен, неуверенно говорил Эдди, потому что Алан оставил Эдди инструкцию прочесть определенное стихотворение — «Когда состаришься» Йейтса. Тут присутствовало одно неловкое обстоятельство, состоявшее в том, что, по мысли Алана, ко времени его смерти Рут уже будет старой женщиной. Он вполне справедливо предполагал, что с учетом восемнадцатилетней разницы в возрасте умрет раньше ее. Но, что вполне характерно для Алана, ему и в голову не приходило, что он оставит свою вдову еще молодой женщиной.

— Господи Иисусе, это мучительно, — прошептала Ханна на ухо Рут. — Эдди нужно было просто прочесть это стихотворение!

Рут, которая уже знала, что это за стихотворение, была бы рада никогда не слышать его. Оно всегда вызывало у нее слезы, даже вне контекста смерти Алана и ее вдовьего статуса. Она не сомневалась, что и теперь это стихотворение вызовет у нее слезы.

— Все будет хорошо, детка, — снова прошептала Ханна, когда Эдди наконец прочел стихотворение Йейтса.

• Когда, состарясь, медленно прочтешь
• Ты эту книгу, сидя у огня,
• Припомни, как, бездонностью маня,
• Твой нежный взгляд был прежде так хорош.
• Тебя любили многие за миг
• Изящества, по правде или нет,
• Но лишь один любил в тебе рассвет
• Блуждающей души и грустный лик.
• К пылающим поленьям наклонись,
• Шепчи, жалей, любовь ушла с тех пор,
• Ступая по вершинам дальних гор
• И скрыв лицо средь звезд, поднявшись ввысь^[44].

Вполне понятно, что все присутствующие решили: Рут плачет так горько, потому что очень любила своего мужа. Она и в самом деле любила мужа или, по крайней мере, научилась его любить. Но еще больше Рут любила свою жизнь с ним. И хотя она переживала за Грэма, лишившегося отца, но, по крайней мере, это случилось в таком возрасте, когда смерть не оставит на нем неизгладимого следа. Пройдет время, и Грэм даже не будет помнить Алана.

Но Рут была сердита на Алана за то, что он умер, а когда Эдди прочел стихотворение Йейтса, она разозлилась еще больше, услышав, что Алан полагал, будто она будет старухой, когда он умрет! Рут, конечно же, всегда надеялась, что будет старухой, когда Алан умрет. Но вот как все повернулось: Алана нет, а ей едва исполнилось сорок, и на руках у нее остался трехлетний сын.

Но у Рут была и еще одна, более низкая, эгоистичная причина для слез. Дело было в том, что когда-то чтение стихов Йейтса заставило ее навсегда отказаться от любых попыток стать поэтом; она плакала слезами, которыми плачет всякий раз писатель, слыша тексты другого писателя и понимая, что ему или ей так никогда не написать.

— Почему плачет мама? — спросил Грэм у Ханны уже в сотый раз, потому что с момента смерти Алана глаза у Рут постоянно были на мокром месте.

— Твоя мама плачет, потому что тоскует по твоему папе, — прошептала Ханна мальчику.

— А где папа теперь? — спросил Грэм у Ханны; он пока что не получил удовлетворительного ответа на этот вопрос от матери.

После панихиды Рут окружила толпа людей; она потеряла счет прикосновениям чужих рук. Она стояла, сцепив пальцы внизу живота; большинство людей не пытались прикоснуться к ее ладоням — только к запястьям, локтю, плечу.

---

44 Перевод Александра Лукьянова.