Небесный остров

И Надя вдруг вспомнила:

– Ацетон! Я в хозяйственном магазине такие видела! Точно, с ацетоном канистры!

– Зачем Эдику ацетон? – заинтересовался Дима.

– А с чего ты взял, что лично ему? – Она присмотрелась к фотографии повнимательней. – Смотри, «Газель», кажется, на территории института стоит. Вон видишь, серый корпус на заднем плане. Ремонт, наверно, у них, – предположила девушка.

– Подожди, вон другие банки! – Полуянов снова сдвинул курсор.

Тут и гадать не пришлось – совместными усилиями смогли прочитать: «Соляная кислота».

– Значит, не ремонт, – задумчиво произнес Полуянов. – Для него соляная кислота не нужна.

– В канистре, кстати, может быть что угодно, – заметила Надя. – А наклейку можно любую прилепить.

– Да, ты права… – рассеянно кивнул он.

Перешел к следующей фотографии. Радостно выкрикнул:

– Оп-па!

Надя тоже взглянула: Эдик – в стильных светлых брюках и пижонской тельняшке, явно брендовой, – всходит по трапу на шикарную яхту.

А Дима с просветленным лицом обратился к Наде:

– Узнаешь?

– Кого – Эдика?

– Да при чем здесь он?! Яхту, конечно! Вон и название: «ЭРИКА».

Надя присмотрелась, неуверенно произнесла:

– Шикарная… А где я могла ее видеть?

– Не помнишь, что ли? Когда мы водный мотоцикл напрокат брали?

– И что?

– Она мимо шла. Милях в двух от нас. А потом вдруг остановилась. И показалось мне еще: что-то блеснуло на палубе. Вроде стекло от бинокля.

– И ты название разглядел?

– А то! А потом эта «Эрика», кстати, пошла, – продолжал вспоминать Дима, – к пирсу у Института моря.

– Может, она Эдикова? – предположила Надя. – Или Вадима Андреевича?

– Вряд ли. Слишком уж дорогая вещь. Миллионов пять стоит. Естественно, долларов.

Полуянов повеселел, даже разрумянился.

– Ну, ты совсем воскрес! – усмехнулась Митрофанова.

Журналист же абсолютно здоровым и весьма требовательным голосом крикнул:

– Женька!

(Тот тактично оставил их вдвоем – коротал время в соседней комнатухе.)

А едва Евгений вошел, указал на фотографию, потребовал:

– Знаешь, чья яхта?

– Знаю. Сусаноо, – коротко отозвался тот.

– Чего?!

– Кличка такая. Бог ветра и водных просторов. Японский, – улыбнулся фотограф.

– И кто он?

– Местный крестный отец, – пояснил Евгений. – Большой человек. Когда-то весь край наш держал единолично. Сейчас, правда, потеснили его. Но здесь, в Приморске, он полновластный хозяин. Сейчас покажу вам его.

Придвинулся к экрану и с первого клика открыл фотографию – ту самую, где на литой скамейке восседают Эдик и незнакомый пожилой господин.

– Вот он, Сусаноо, – представил Женя. И не без гордости добавил: – Фотографироваться, кстати, очень не любит. А я его достал.

Надя удивленно взглянула на Диму, вспомнила:

– Ты говорил, видел его? Не вспомнил где?

– Нет.

– Да в газете, наверно, – ответил за него Евгений. – Сусаноо, хоть и шифруется, в прессу попадал. Хотя и нечасто. Совсем недавно, кстати, его фотку печатали – в «Молодежных вестях» тоже. Предполагали, что он к резне в станице причастен. Но доказать, как всегда, ничего не смогли.

– И Эдик, что ли, его друг? – удивленно произнес Полуянов.

– Точно не знаю. Но что они встречаются – засекал. Несколько раз, – подтвердил Женя. – Эдик или к Сусаноо в особняк ездит, в Геленджик. Или тот приезжает сюда, в Приморск.

– А сфера интересов у большого человека какая? – спросил Дима.

– Все, что деньги приносит, – пожал плечами Евгений. – Девочки. Рестораны. Казино владел – пока не запретили. Впрочем, говорят, он и сейчас подпольные автоматы держит. Серьезный дядя, короче.

– И у них с Эдиком дела, – подытожил Полуянов.

– Интересно какие? – заинтригованно произнесла Надя.

– Думаю, Сусаноо деньги вкладывает во все Эдиковы проекты, – уверенно произнес Евгений. – Откуда еще бы у того средства взялись санаторий шикарный отстроить, рестораны, пляж?

– Да, наверно, ты прав… – рассеянно пробормотал Полуянов.

Но думал (Надя уж друга сердечного изучила!) явно о другом.

А Женя хмуро произнес:

– Какие будут еще пожелания, вопросы, приказы?

– Да никаких пока. Можете быть свободны, – усмехнулся в ответ Полуянов.

– Покорно вас благодарю. – Соловец склонил голову в шутливом поклоне.

Надя же примирительно произнесла:

– Почему ты сердишься?

– Я просто не люблю, когда меня втемную используют, – пожал плечами Женя.