Небесный остров

А труп Галины, Женя от отца знал, кремировали – эксгумация, значит, невозможна. Доктор, что ее смерть подтвердил, из Приморска уехал, и найти его, особенно в Москве, нереально. Что дальше делать?

Долго думал. И снова его осенило. На очередной планерке опять отличился, интересную тему предложил: жизнь обычной приморской улицы. Отношения меж соседями, порядок во дворах и вокруг них. Интересные люди, если найдутся.

Идея даже скептикам понравилась. А главный вообще предложил: может, тебе самому написать?

Соблазн был велик, но Женя отказался. Журналист, что вопросы задает, внимание привлекает всяко больше, чем фотограф. Да и не умел он слова в предложения красиво сцеплять.

Потому опять отправились с Юлькой. На улицу, где пресловутая Виолетта проживала (опять Евгений предложил: дома в квартале частные, от центра далеко, поблизости цыгане табор раскинули – и внимание общественности привлечем, а может, и скандальчик откопаем). Журналисточка согласилась. И пока ходила по дворам, людей опрашивала, Женя от нее ни на шаг. Где палисадник красивый сфотографирует, где щенка или ребенка.

Когда совсем близко к дому Виолетты подошли, он нервничать начал. Но ничего интересного или, тем паче, рокового они не обнаружили. В хибаре (убогой, давно пора ее снести) проживала, Женя понял, мамаша Виолетты. Алкоголичка и скандалистка. Сама же красавица перебралась к мужу в недавно отстроенный особняк.

Евгений, как увидел, что за жалкая личность Виолеттина мамаша, приободрился. Приходи к ней с бутылкой, а лучше с двумя – все расскажет. Но потом присмотрелся, подумал: лицо пропитое, в морщинах. А взгляд цепкий, упрямый. Похоже, не окончательно опустилась дамочка. И тайну не выдаст даже с пьяных глаз, только встревожится и, что еще хуже, донесет кому надо.

Однако выход и здесь нашелся.

По соседству с хибарой обнаружилась еще одна такая – будто братец-близнец. Во дворе бедлам и кусты сохлые, перед забором заросли амброзии, половина стекол оконных в трещинах, остальные и вовсе пленкой затянуты. Проживает там одинокий дядечка. («Дядя Петя я», – протянул он Жене тощую длань.)

– Дальше пошли. С этим не о чем говорить! – шепнула ему на ухо Юлька.

Но Евгений ее удержал:

– Зато смотри, какая у него собака породистая. Овчарка западно-европейская, да?

– Дворняга! – фыркнула журналистка.

А дядя Петя гневно заорал:

– Сама ты шавка! Породная у меня собака!

И очень тронут был, что Женя пса сфотографировал со всех ракурсов. (Обиженная Юлька в это время следующих жильцов отправилась опрашивать.) А дядя Петя на прощание строго велел Евгению:

– Ты мне только карточки обязательно занеси.

И Женя (хоть и хмыкнул про себя в ответ на наглую просьбу) покорно кивнул:

– Обязательно!

И на следующий же день явился с фотографиями и, конечно, с парой бутылок.

Дядя Петя портреты своего пса помойного похвалил. Один, даже сказал, увеличит и в рамку повесит. Но куда с бо?льшим интересом на водочку воззрился. Деловито спросил:

– Что отмечаем?

Ответа не дождался – метнул на стол два мутных стакана. А когда Женя из пакета закуску достал – все культурно, и колбаса копченая, и огурчики в банке, – потрепал гостя по плечу и расплылся в улыбке:

– Хоть ты и журналюга, а мужик нормальный!

И когда вторую приканчивали, сам рассказывать начал, что у соседей в доме люди пропадают. Бесследно.

– То есть как? – Женя умело сыграл равнодушие и в кармане на ощупь включил диктофон.

– А вот слушай. Своими глазами видел. В июле это было. Пришла к соседке вдруг гостья. Солидная такая. Хоть и старуха, а вся из себя, каблуками стучит, сумка из крокодила. На такси приехала.

– И че?

– Че, че, – икнул дядя Петя. – Еще Виолетка дома была, и хахаль ейный. Сначала, я слышал, орали. Потом затихли. И все.

– Что значит – все?

– Да то. Не выходила больше баба.

– Да ладно! – разыграл сомнение Евгений. – А куда ж она делась?

– Хрен знает! – вздохнул дядя Петя. – Я до ночи в окно поглядывал, пока меня не сморило. А утром в гости к ним напросился. И дом обошел, и сараюшку, где Виолка живет. Нет следов тетки.

– Ну, ушла, значит. Когда ты спал, – пожал плечами Женя.

– Да, может, конечно, и ушла, – хихикнул алкоголик. – Только Виолка с тех пор шелковая стала. Когда я про тетку спросил ее, правда, ржать начала. Что «белочка» у меня. Но сама-то бо-оится! И деньжат подкидывать стала, и бутыльмент, когда попросишь.

* * *

– Забавно, – снисходительно похвалил Женю Полуянов. – Только тоже не доказательство. И дядя Петя этот, алкоголик, в свидетели не годится.