Небесный остров

– Спасибо, – растроганно пробормотала Митрофанова.

– Снимать вас – сплошное удовольствие! – галантно откликнулся собеседник.

И наградил ее таким взглядом – у Нади сразу холодок по спине пробежал. Неужели сейчас последует объяснение в любви? Подоплека которого – вожделенная перспектива перебраться в Москву?

И девушка, дабы избежать скользкой темы, быстро произнесла:

– Изумительная фотка. А что у тебя там еще есть?

– Да все, что на работе держать нежелательно, – отмахнулся Женя. – Ерунда. Тебе неинтересно будет.

– Нет, покажи!

– Ну вот, например. – Он протянул ей еще одну карточку.

Надя увидела: снято, судя по всему, в спортивном зале. Несколько подростков в спортивной форме в упоре лежа на полу. А перед ними мужчина в добротном костюме. Ногу в ботинке подставил прямо парням под нос.

– Велит им: «Ноги целуйте», – прокомментировал Евгений. – К соревнованиям, типа, ребят готовит. Правильно отжиматься их учит.

– А что за мужик?

– Чиновник один из мэрии, – усмехнулся фотограф.

– О-о, Женя, – протянула Надежда. – Да у тебя рискованная работа!

– Эту тоже предлагал в газету «Экспресс», – доложил тот. – Но не взяли. Сказали: был бы мэр – тогда да. А мелкий чиновник из Приморска в масштабах страны – не фигура. – Он досадливо закончил: – А мэр наш, сволочь, осторожный. Сколько ни охочусь за ним – ни разу еще не попался.

– Неужели ты не боишься с ними связываться?

– Боюсь, – честно признался он. И жарко добавил: – Но еще больше боюсь, что на всю жизнь мне придется остаться, – в голосе зазвучали нотки презрения, – фотокорреспондентом газеты «Приморский вестник». – И уверенно добавил: – Мне б только одну фотку сделать. Одну-единственную, но чтоб все ахнули! Как у Эдди Адамса, за которую он Пулицеровскую премию получил. «Убийство вьетконговца, совершенное начальником полиции Сайгона», знаешь?

– Знаю, – кивнула Надя. И (не зря же в библиотеке работает!) блеснула: – Только убитый был действительно преступником. А генерал, который стрелял, просто выполнял приказ. Но у него, когда фотографию опубликовали, вся жизнь под откос пошла.

– А, неважно, – отмахнулся Женя. – Главное, что Эдди Адамс одним снимком себе карьеру сделал.

– И что же можно снять сейчас – чтоб одним махом сделать карьеру? – задумчиво произнесла Надя.

– Бог весть, – вздохнул фотограф. – Но военный корреспондент Роберт Капа знаешь как говорил? «Если ваши фотографии плохи, это означает, что вы находились недостаточно близко к месту событий».

Он захлопнул папку. В лице его Надя увидела разочарование. Досаду. Усталость.

Девушка мягко произнесла:

– Ты всего добьешься. Обязательно. Когда цель есть – это уже полдела. А я вот ни к чему не стремлюсь. Просто живу, плыву по течению – и все.

Отставила пустую чашку. Спросила:

– Поедем?

– Ты хочешь домой? – Он ожег ее взглядом.

– Да.

– Конечно, Надя, – покорно кивнул Евгений.

И, пока вез ее обратно, больше не проронил ни слова.

И даже толком не пристал, паразит.

* * *

Ларионов. Звезда, профессор, научное, блин, светило!

Имей он возможность убить его – не колебался бы ни секунды. О, с каким наслаждением всадил бы в дряблое тело сталь ножа, взорвал впалую грудь пулей. Но пока он лишь мечтать мог.

…Эдик, как всегда по утрам, обходил свои владения и просто кипел. Зачем они вообще держат эту номинальную фигуру? Знатока морей, планктона и прочих бесполезных вещей?

Любой нормальный директор на его месте московского проныру выгнал бы взашей. А Вадим Андреевич перед журналистом разливаться начал. «Мы – прозрачная организация, пожалуйста, ходите, смотрите!»

Да что бы он понимал, беспомощное кабинетное существо!

Институт моря – всего за три года (по меркам вечности – секунда) – был восстановлен из руин. Превращен из жалкой конторы в преуспевающую структуру. Получает реальную – и очень серьезную – прибыль. А любому здравомыслящему человеку понятно: честный бизнес – только в фильмах, снятых по заказу налоговой полиции. Особенно в России.

И старый индюк имеет наглость заявлять: им скрывать нечего!

И кому заявляет – столичному журналисту! Приходи, мол, дружок, куда угодно: в любую лабораторию, на какую желаешь кафедру. В ресторан, бар, санаторные корпуса.

Разумеется, московский писака просиял. Приглашением воспользуется, явится. И, конечно, без труда докопается… ох, даже страшно подумать, насколько быстро. И до мелочей – вроде «мертвых душ» в аспирантуре и серых зарплат. И до лекарств, что используют санаторные врачи, – чрезвычайно эффективных, но, увы, не сертифицированных. А их ночной клуб, куда едут со всего края? Ради музыки, хорошей кухни, модных диджеев. Но еще в большей степени – ради качественной «травки», которой приторговывают швейцары.