Дар, Стр. 71

Одному Богу было известно, как ей хотелось еще одного ребенка.

— Я постоянно говорю ей, чтобы она этого не делала, но Мэрибет и слушать не желает, — со вздохом сказал Томми.

— Может быть, она и права. Со своей точки зрения. Наверное, Мэрибет хорошо понимает, что может себе сейчас позволить, а чего не может. Она очень молода, и никто не поможет ей. Ее родители, по-моему, не собираются ее поддерживать. Для нее ребенок станет непосильным бременем, поэтому она вынуждена поступать так… неестественно для матери. Если она оставит его, хуже будет обоим — и ей, и ребенку.

Лиз не могла представить этого, но вынуждена была признаться самой себе, что положение Мэрибет никак нельзя было назвать легким.

— Мэрибет именно так и говорит — что она уверена в своей правоте, — подтвердил Томми. — Я думаю, она именно поэтому почти не говорит о ребенке и не покупает детских вещей. Это только доставляет ей лишнюю боль.

Томми, несмотря ни на что, собирался жениться на Мэрибет и воспитывать ее ребенка.

Он был готов к тому, чтобы взять на себя такую ответственность. Родители хорошо его воспитали, и он был исключительно порядочным человеком.

— Ты должен прислушиваться к ее мнению, Томми, — предостерегающим тоном сказала Лиз. — Мэрибет должна все решить сама.

Ей лучше знать, что для нее правильно, а что нет, что бы ты там себе ни думал. Не пытайся давить на нее, — добавила она многозначительно, — и не взваливай на свои плечи то, с чем не справишься. Вы оба слишком молоды, а брак и дети — это такие вещи, которые не слишком легко даются и зрелым людям. Нельзя жениться из альтруистических соображений. Это, конечно, прекрасно, но жить с человеком — это гораздо больше, чем просто помогать ему. Чтобы преодолевать жизненные трудности, которые возникают гораздо чаще, чем ты думаешь, нужно быть очень сильным человеком. В шестнадцать лет ты просто не сможешь этого сделать.

И в сорок… и в пятьдесят… Им с Джоном в последнее время как-то плохо удавалось преодолевать жизненные трудности. Лиз только сейчас начала понимать, что они страшно отдалились друг от друга, утратив способность к взаимной поддержке. У нее часто возникала горькая мысль, что они не выдержат выпавшего на их долю испытания и их брак готов распасться.

— Я ее люблю, мама, — искренне признался Томми, чувствуя, как его сердце сжимается от щемящей боли. — Но пойми, я не хочу, чтобы Мэрибет прошла через все это в одиночестве.

Он всегда был честен с матерью, и Лиз это прекрасно знала. Она понимала, на что ее сын способен ради Мэрибет, но, какими бы прекрасными ни были его намерения и как бы ей ни нравилась Мэрибет, она все равно не хотела, чтобы они поженились. Если уж вступать в брак, то не сейчас и не по этим причинам.

— Она не одинока. Ты сейчас живешь только ради нее.

— Я знаю. Но это не то, — печально откликнулся Томми.

— Она должна пережить это сама. Это ведь ее собственная жизнь. Пусть она самостоятельно найдет свою дорогу. Если вы не ошибаетесь в своих чувствах, ничто не разлучит вас, и в один прекрасный день вы будете вместе.

Томми кивнул, не желая спорить, но как ему хотелось убедить всех, что Мэрибет должна оставить ребенка и выйти за него замуж!

К сожалению, сама Мэрибет была первой, кто на это никогда не согласится, да и родители тоже были явно против. Это упрямство бесило его.

Но в День Благодарения, усевшись за праздничный стол, они словно стали одной счастливой семьей…

Лиз постелила на стол свою лучшую кружевную скатерть, принадлежавшую когда-то бабушке Джона, — ее подарили им на свадьбу — и подала обед в китайском сервизе, которым пользовалась лишь для особых случаев.

Мэрибет пришла в темно-зеленом шелковом платье, которое можно было носить с поясом и тогда, когда ее фигура обретет прежнюю стройность; ее густые рыжие волосы были распущены и волнами лежали на плечах. Со своими огромными зелеными глазами она выглядела юной и трогательной и, несмотря на выпирающий живот, очень привлекательной.

Лиз надела ярко-голубое платье и подкрасила щеки, чего с ней не случалось уже очень долго. Мужчины тоже принарядились; в доме царила теплая и праздничная атмосфера.

Мэрибет принесла Лиз цветы, огромные желтые хризантемы, и коробку шоколадных конфет, которые, как она знала, пользовались большим успехом у Томми.

Закончив ленч и усевшись у камина, они еще больше стали походить на счастливую дружную семью.