Гена и Вова наслаждались послеобеденным отдыхом во дворе большого красивого дома с башенками. Двор был просторный, облагороженный ландшафтным дизайном, украшенный клумбами, низкими фонарями и садовыми скульптурами в виде персонажей русской сказки «Теремок». Полуметровая мышка-норушка в расписной шали с кистями стояла под березкой, лягушка-квакушка в белом платье с кринолином пряталась под отцветшим сиреневым кустом, а прочие сказочные личности распределились по травяному газону. Зверюшки были симпатичные, но Вова поглядывал на них с нескрываемой неприязнью. Скульптуры мешали развернуться мощной четырехколесной газонокосилке, так что траву вокруг них приходилось подстригать ручной машинкой, визгливой, вертлявой и переборчивой.
Содержать в порядке окультуренные дворовые территории входило в прямые обязанности Вовы и Гены. Хозяева особняка, пережидающие летнюю жару на чужедальнем море, на время своего отсутствия наняли Ультякова с напарником охранниками с функциями садовников.
В большой дом Гене и Вове ходу не было, они обретались в удобной жилой комнате при хозблоке, по соседству с орудиями своего садовничьего труда. Зато во дворе они в отсутствие законных владельцев распоряжались по своему усмотрению. Хозяева особняка были бы шокированы, увидев, что сияющую лазурной плиткой лохань пустого пятнадцатиметрового бассейна временщики превратили в собачью тюрьму!
– Не жрет! – озабоченно повторил Вовчик, глядя на большого пятнистого пса, прикованного цепью к решетке сливного отверстия.
– Не получат корейцы жирного песика. Надо его забить, пока не поздно. За собачьи кости нам много не заплатят, – рассудил Ультяков, не спеша выбираться из гамака. – Воду он пьет?
– Выпил.
– Налей ему еще, да подмешай снотворного, – распорядился Гена, сонно жмурясь. – Зарежем с комфортом, под наркозом. Нам будет проще, да и ему приятнее!
Здоровый сильный пес и за двое суток одиночного заключения не покорился тюремщикам. Когда Вовчик с полной пластиковой бутылкой начал спускаться в бассейн по ступенькам хромированной лесенки, Барклай поднял голову и насторожился.
– Но-но, не балуй! – сказал Вова и потянулся за миской.
Бассет прыгнул, цепь натянулась, Вова отскочил назад и выругался. Барклай залился презлобным лаем.
– Генка, тяпку дай! – испуганно глядя на собаку, крикнул Вова.
– Охренел, что ли, тяпкой рубить? Ты еще динамитом взорви его, чтоб корейцам готовый фарш достался! – отозвался сверху Ультяков.
– Надо тяпку, чтобы миску достать! – объяснил Вова.
Четвероногий пленник бесился, всем своим поведением показывая, что он при случае готов пустить на фарш своих тюремщиков. Вовчик дурак-дурак, а рисковать не хотел.
– Слышишь, Дюха? Лает – аж разрывается! – сказал Зяма, устанавливая малярную стремянку под высоким забором.
– Это Барклай, точно, узнаю его зычный глас! – уверенно сказала я, начиная медленное восхождение по ступенькам. Быстро карабкаться не получалось, потому что в одной руке у меня был молоток. – Вот не знала, что милый песик умеет так материться!
– Материться в этой стране умеют все, от мала до велика! – авторитетно заявила Трошкина и в подтверждение сказанного тут же выдала непечатное слово, потому что я уронила ей на ногу молоток.
Его вместе с зубилом и стремянкой нам выдали Зямины подружки-веселушки, они же дали координаты нужного дома и указали направление к нему. На этом неоценимая помощь, оказанная нам красавицами, не закончилась. Добрые девушки в полном составе отправились с нами в спасательную экспедицию. Разведка, произведенная под забором нужного дома с применением моего самодельного перископа, показала, что собачники окопались во дворе. Дениса я не увидела, а о присутствии во вражеской крепости Барклая свидетельствовал остервенелый собачий лай. В сочетании с тяжелым железным бряцанием он говорил о том, что пленный бассет посажен на крепкую цепь. Слабая цепь его не удержала бы: Барклай силен, свободолюбив и весит почти сорок кило.
Чтобы освободить его из оков, мы и взяли молоток с зубилом.
Разбивать цепи предстояло мне.
– Инку Барклай хорошо знает и даже признает своей хозяйкой, – справедливо заметила Трошкина, снова подавая мне молоток. – Никого другого, кроме Инки и Дениса, он сейчас к себе не подпустит.
– Не будем рисковать! – согласился Зяма. – Насколько я знаю собак, в страхе и злобе они кусают всех без разбору.